Название: Одна ночь - два сердца
Автор: Хоста
Фэндом: Толстой Л.Н. «Война и мир»
Персонажи: Долохов/Николай Ростов
Жанры: Слэш (яой)
Предупреждения: OOC
Описание: Второй том, часть первая, глава 13-14. Что если бы Долохов предложил Ростову сделку? Одна ночь в уплату долга...
Примечания автора: Да простит меня Лев Николаевич за это... Получилось немного бредово, немного бессмысленно и надеюсь хоть капельку интересно. Просто предположение, что могло бы произойти...
читать дальше
Долохов внимательно посмотрел на Ростова и насмешливо повторил:
-43 тысячи, граф.
Ростов старался оставаться хладнокровным, несмотря на бурю страстей, кипевшую в его душе. «Что же это такое? 43 тысячи? Как же я ему их выплачу? Просить отца…» Мысли бурным потоком неслись у него в голове, сбивая одна другую, скача и мечась в разные стороны, полностью заполняя собой сознание.
-Я не могу заплатить тебе все вдруг, - сказал Ростов ровным голосом.
Мельком взглянув на него, Долохов задумчиво отвернулся и некоторое время ничего не отвечал. Ростов терпеливо ждал, сам не зная чего. Он хотел было добавить что-то еще, но слова комом стали в горле, и единственное что он смог из себя выдавить было неясное мычание, на которое Долохов вовсе не обратил внимания. Он стоял, повернувшись к окну, и, казалось, напряженно о чем-то размышлял. Ростов не мог видеть его лица, в противном случае он бы заметил поджатые губы и взволнованный, немного отрешенный взгляд светлых глаз. Весь вид Долохова говорил о том, что в нем происходила тяжелая внутренняя борьба. Лицо его сделалось необычайно бледным, на лбу выступила испарина. Наконец решение было принято, морщины на лице его разгладились, и Долохов с усмешкой повернулся к притихшему Ростову.
Молодой граф вздрогнул от неожиданности, его взгляд приметил горящие лихорадочным возбуждением глаза друга. «Что это с ним? Он так переменился всего за мгновение…» - мелькнуло в голове Ростова, но закончить мысль он не успел. Его размышления прервал холодный бесстрастный голос Долохова, совсем не вязавшийся с взволнованным выражением его лица.
-Хочешь сделку, Ростов? – спросил Долохов, быстро делая два шага вперед.
Николай невольно попятился, отступая перед натиском собеседника.
-Какую? – глухо спросил он, чувствуя невольный страх перед этим человеком.
«Что такое? Чего я боюсь? Ведь не сделает же он мне ничего, что могло бы еще более усугубить мое положение? Или сделает? Что за глупости! Не будет же он, в самом деле, так поступать из одной только мести ко мне?.. Он же не станет губить меня совсем…» - лихорадочно думал Ростов, напряженно ожидая ответа.
Долохов подался еще немного вперед, и тихо, спокойно произнес:
-Я могу простить тебе долг, если только ты сделаешь одну вещь для меня.
-О чем ты говоришь? Я не понимаю… - начал было Ростов, но Долохов сделал повелительный жест рукой, призывая его замолчать.
-Приходи сюда через два часа, - быстро сказал он и отвернулся, всем своим видом показывая, что продолжать разговор он не намерен, и Ростов может быть свободен.
Николай с минуту неподвижно стоял, не двигаясь с места, затем на подгибающихся от неожиданно накатившей слабости ногах, развернулся и вышел. Дверь со скрипом затворилась.
***
Денисов давно уехал. А Ростов вот уже два часа бесцельно бродил по улицам города, старательно избегая людных мест и не переставая размышлять о том, какая же сделка способна покрыть 43 тысячи, которые он задолжал другу. Что-то в голосе, которым Долохов говорил об этом, заставило Ростова почувствовать необъяснимое волнение. Внутри него все трепетало в предвкушении неизвестного, хотелось скорее покончить с этим неведением, подняться прямо сейчас к Долохову, не выжидая положенного времени, и потребовать объяснений. Но Ростов боялся. Страх удерживал его от опрометчивых поступков, внушая даже некоторую долю уважения к тайне, которой окутал Долохов это дело.
«Что же может он мне предложить? – размышлял Ростов. – Скорее всего, что-то незаконное, раз уж он готов простить мне мой долг в 43 тысячи. Но ежели это так, я откажусь… да, непременно откажусь. Не могу я пойти в обход законов, установленных императором, иначе моя любовь и преданность ему ничего не будет стоить. Ничего… Однако же, придется просить у отца денег… А это совершенно недопустимо. Что же это за сделка?..»
Так думал Ростов, медленно шагая по мостовой. Он и сам не заметил, как оказался снова около гостиницы, а когда поднял голову и наткнулся на знакомый подъезд, вздрогнул и почувствовал необычайное волнение, которое теперь, при виде места встречи, усилилось и проявило себя с большей силой, нежели прежде.
«Что же это со мной делается?» – подумал Ростов, и оглянулся несколько раз вокруг себя, будто боясь, как бы его кто не заметил. Но улица была совершенно пуста. Николай глубоко вдохнул и попытался унять дрожь, неожиданно охватившую его. С трудом управляя собственный телом, он поднялся по ступеням и вошел в гостиницу.
Долохов уже ждал его. Помещение, которое при последнем визите Ростова было полно людей, шума и веселья, теперь хранило молчание. Свет был погашен, зала освещалась лишь светом фонарей, лившимся из окна. Ростов прикрыл за собой дверь и стал на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку комнаты.
Долохов стоял спиной к нему. Он даже не пошевелился, когда хлопнула дверь, и продолжал также неподвижною мрачною фигурой стоять у окна, вглядываясь в пустынную улицу. Ростов почему-то не решался нарушить царившую здесь атмосферу мрачности и даже некоторой торжественности, а потому молча смотрел на широкую спину Долохова, отмечая при этом какой сильный и внушительный у него силуэт. «Красивый и внушительный» - мелькнуло в голове Ростова, но он быстро отогнал эту мысль, испугавшись ее и в то же время, почувствовав странное удовлетворение от нее.
-Пришел… - через некоторое время произнес Долохов, по-прежнему не поворачивая головы, и Ростову почудилось, что он улыбается.
-О чем же ты говорил, Федя? – тихо спросил Ростов, не желая слышать ответа и в то же время, сгорая от нетерпения и любопытства.
-О чем… - рассеянно повторил Долохов и резко обернулся к Ростову.
На лице его застыло выражение отчаянной решимости, а глаза светились холодным опасным блеском, голос сделался твердым и небрежно заинтересованным, как будто он обсуждал последние политические события, произошедшие в мире, сидя в одном из салонов высшего света, каких немало развелось сейчас в столице.
-А вот о чем, Ростов… - он сделал паузу, прищурившись и внимательно посмотрев на лицо молодого графа. От этого пристального взгляда Ростов смутился и, густо покраснев, что впрочем, было незаметно при скудном освещении уличных фонарей, поспешно отвел взгляд. – Ты, конечно, не хотел бы просить у отца денег? В особенности такую сумму, я прав?
Ростов кивнул, и Долохов продолжил.
-Я готов предложить тебе сделку. Выполнишь мои условия и можешь забыть об этом треклятом долге как о страшном сне. Ну что, согласен? Али боишься? – он с интересом наблюдал за выражением лица Ростова.
-Прежде озвучь просьбу, - возразил Николай, покачав головой. – Или думаешь, я соглашусь на все, оказавшись в таком положении? Нет, mon cher, я еще не пал так низко. И коли ты потребуешь от меня чего-то, что перечит воле нашего государя-батюшки, то сразу тебе говорю, я откажусь…
-Помилуй, Ростов,- засмеялся Долохов. – Наш государь-батюшка здесь совершенно ни при чем. Я от тебя вот что хочу… Одна ночь. Мне нужна всего одна ночь.
Ростов непонимающе склонил голову, осмысливая слова Долохова, но никак не находя разумного объяснения. «О чем же он толкует? Какая ночь? и на что она ему сдалась? Что же он хочет, в самом деле?».
-И что же это значит? Как мне, прикажешь, растолковывать твои слова? – спросил он, выравнивая дыхание, которое сбилось, в то время как Долохов говорил.
-Девушки мне прискучили. Я бы желал… новых ощущений, - помолчав, ответил Долохов. – Так что, согласен подарить мне одну ночь? в обмен на долг?
Ростов замер. Слова впивались в его сознание словно стаи острых игл, пронзали насквозь и оставляли после себя давящую гнетущую пустоту, чувство потерянности и отрешенности. В горле у него пересохло, а ноги вдруг сделались ватными, так что он едва не осел на пол. «Что же это? Не может же он, в самом деле, говорить об этом?..» - растерянно думал Николай, хватаясь за стену, чтобы не упасть.
-О чем ты?.. Я не понимаю, что ты такое говоришь… - хрипло пробормотал он.
-Конечно же, понимаешь. Брось прикидываться, Ростов. Отвечай же, да или нет.
Тень осознания мелькнула на лице Ростова и лицо его в ту же секунду преобразилось. Оно сделалось вдруг багровым от злости, презрительный оскал появился на нем, ноздри широко раздувались от гнева, не шее вздулись желваки.
-Нет! Разумеется, нет! – вскричал Николай в бешенстве, ударяя по стене кулаком и морщась от боли. – Как ты смел вообще предложить мне нечто подобное!?
Долохов насмешливо улыбнулся, но в голосе его прозвучала неприкрытая горечь.
-Значит, нет? Что ж, я предполагал такое…
Этот полный немого разочарования тон немного охладил пыл Ростова. Он чуть притих, хотя и продолжал гневно и в некоторой степени удивленно смотреть на Долохова. Последний же вновь отошел к окну, скрывая лицо в мрачных сумеречных тенях. Голос его был холоден и неприветлив.
-Так, когда прикажете получить деньги, граф? – спросил он.
Ростов не отвечал, он тяжело дышал, приходя в себя после нанесенного ему таким непозволительным образом оскорбления. С полминуты он стоял неподвижно, а потом резко развернувшись на каблуках, выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Первым его порывом в этот момент было вызвать наглеца на дуэль и решить дело таким образом. Однако перед глазами вспыли сцены недавней дуэли Долохова с Безуховым, и то ли жалость, то ли страх, удержали Ростова от поспешных решений. «Нет, должно быть, он еще не до конца оправился от ранения. У него помутился рассудок. Да, это непременно должно быть так, а иначе разве сделал бы он подобное оскорбительное предложение, заранее зная, что я откажусь? Нет... все дело в ранении. Да, в ранении…» - думал Ростов, не останавливаясь, шагая вперед и не обращая ни малейшего внимания на дорогу. « Ежели бы он находился в здравом рассудке, он непременно бы сообразил, что это в высшей степени оскорбительно и противоречит здравому смыслу… Но что же, если он вовсе и не помешанный? а говорил, ясно сознавая каждое свое слово? Что тогда? Должно быть, он вздумал посмеяться надо мной. А я дурак повелся, думал смогу увильнуть от уплаты долга. Дурак дураком! Конечно же, это была неудачная шутка…».
Придя к таким, не самым утешительным выводам, учитывая, что долг по-прежнему нависал над молодым графом мрачной черной тенью, Ростов решил, что теперь, когда тайны больше не осталось можно всерьез подумать о том, где раздобыть денег.
-Придется просить отца, - с досадой прошептал Ростов, чувствуя отвращение к самому себе. Он ведь обещался до весны не просить денег, а теперь вот сам нарушает свое слово. И знал ведь, что у них сейчас туго с деньгами, и все равно играл. Дурак!
Так тошно ему еще никогда не было, он чувствовал себя последней скотиной, и никак не находил в себе сил отправиться домой, увидеть отца, мать, брата, сестер; смотреть им в глаза, смеяться и делать вид, что все в порядке; говорить с отцом, рассказать о собственной ничтожности и просить денег, которых итак было не много, да еще и такую сумму! нет, это было решительно невыносимо.
-Не могу я так!.. – вскричал Ростов, резко остановившись посреди улицы. Слезы подступили к его глазам, от обиды, разочарования и осознания собственной никчемности. «Я бесполезен. Совершенно бесполезен. Как могу я защищать своего государя, когда я даже не способен уследить за вверенными мне деньгами и распорядиться ими по-взрослому?..».
Ростов поднял затуманенный пеленой слез взор к небу и стоял так некоторое время, жадно вдыхая ночной воздух. Решение далось ему нелегко. Но после некоторых размышлений, он пришел к выводу, что можно раз поступиться своей гордостью и честью, унизиться перед человеком, которого, дай бог, он больше никогда не увидит, чтобы сохранить достоинство в глазах отца и родных. Ростов решительно повернул обратно.
***
Едва захлопнулась дверь за Ростовым, Долохов нервно рассмеялся. Маска спала с его лица, и на нем отразилось отчаяние, смешанное с разочарованием.
-Дурак! Совершеннейший дурак! – пробормотал он, в остервенении хватаясь за волосы и закидывая голову назад. – Как я мог подумать, что он согласится? Да, он скорее застрелится, чем переступит через свою гордость и убеждения… Дурак! И все же интересно, как он раздобудет деньги…
Долохов тяжело опустился на диван, стоявший в углу, и устремил взгляд в потолок. Он чувствовал себя опустошенным и совершенно потерянным. Чувства, что теснились в этот момент в его груди, были слишком сложны и необъятны, чтобы их можно было постигнуть человеческим разумом. Он не умел их выразить, не знал, как передать то, что в тот момент творилось внутри его, и потому все, что ему оставалось, это молча переживать их, не пытаясь проникнуть в их суть. Что-то терзало его изнутри, грызло, не давая покоя, подталкивало соскочить с места и разнести все здесь. Но Долохов усилием воли оставался на месте, продолжая нервно улыбаться и изредка издавая непонятные звуки, походившие на тихие смешки сумасшедшего человека. Вот он уже и сходит с ума…
Долохов прикрыл глаза, и воображение тут же нарисовало ему образ Ростова. Он был, несомненно, очарователен в своем гневе. Горящие ненавистью и непониманием глаза, сжатые кулаки, стиснутые зубы. Пышущий молодостью, силой и чистотой чувств, искренностью порывов, он будоражил воображение Долохова, заставлял кровь закипать в жилах. Тревожный и чуткий сон завладел Долоховым. Он погрузился в дремоту, то и дело, выкрикивая имя Ростова, или беспокойно шепча неразборчивые слова, обращенные к невидимому собеседнику. Разбудил его тихий стук в дверь. Плохо соображая со сна, Долохов испуганно подскочил на диване, заозирался и хриплым голосом сказал:
-Войдите!..
Дверь тихо отворилась. На пороге, опустив голову и старательно отводя взгляд, стоял молодой Ростов.
-Ты? – удивленно прошептал Долохов, несколько раз моргнув, стряхивая с себя остатки сна. Он не мог поверить своим глазам, происходящее казалось продолжением фантастического невероятного сна. Это не могло быть правдой. Однако же это была явь.
Ростов сделал шаг вперед и посмотрел на Долохова своими ясными чистыми глазами, в которых в ту минуту смешались самые разнообразные чувства: от растерянности и робости, до пылающей ненависти и презрения.
-Вы передумали, граф? – насмешливо спросил Долохов, с трудом заставляя свой язык ворочаться и силясь скрыть дрожь в голосе.
-Д-да, - глухо сказал Ростов и отвел взгляд. Щеки его сделались пунцовыми, и лишь полумрак комнаты скрывал это.
Долохов поспешно поднялся и в два шага преодолел расстояние между ними. Граф вздрогнул от неожиданной близости, но продолжал хранить молчание. «Это ничего», - думал он. – «Это все ничего. Главное, избавиться от этого треклятого долга и сохранить лицо перед отцом. Да, именно так. А это ничего. Это забудется». Но волнение все не отступало. Николай чувствовал, как гулко бьется сердце в его груди, и думал, что никогда еще прежде он не ощущал такого волнительного и в то же время пугающего чувства. Неизвестность грядущего пугала, отталкивала, и вместе с тем влекла, не позволяя повернуть назад. «Теперь уже все решено. Теперь уже нельзя поворачивать. Нельзя…» - размышлял Ростов, внимательно следя за каждым движением друга.
Долохов с минуту неподвижно разглядывал лицо Ростова, затем улыбнулся и положил руку ему на шею, едва касаясь волос на затылке. Сильная крупная рука его скользнула выше, нежно провела по затылку Ростова, а затем неожиданно притянула к себе. Долохов уверенным движением коснулся губ графа. Поцелуй продолжался всего долю мгновения, но то упоительно-сладкое чувство, что испытал Долохов вознесло его на вершину блаженства.
Ростов же удивленно захлопал пушистыми ресницами. Мимолетное касание губ, привкус табака и новизна ощущений вызвали в Николае бурю противоречивых эмоций и страстей. Он пошатнулся, но сильные руки Долохова удержали его. Это резкое, грубое и в то же время наполненное самой нежной любви прикосновение окончательно вывело Ростова из равновесия. Он уже не понимал, где он, что он и зачем. Все, что делалось после, представлялось Николаю сном, полным наслаждения, боли и удовольствия; все было сгустком эмоций и чувств, он пребывал в мире, где не было места разуму и привычным условностям. Там не было и не могло быть никаких рамок и границ, привычные в обществе устои грубо ломались, их остатки с презрением отбрасывались в сторону, с треском ломались приличия, с хрустом разрывались старые замшелые нити лицемерия и лжи. Наигранность и театральность остались за порогом, той ночью Ростов попал в плен искренности и столкнулся лицом к лицу с самим собой. Он тонул в наслаждении, продолжал бессмысленные попытки мыслить здраво, но вскоре, осознав невозможность и бесполезность этих действий, оставил и их.
«Что же это?.. Что же со мной делается, в самом деле? – думал Ростов, пытаясь отрешиться от происходящего, нырнуть в кокон безразличия и равнодушия к окружающему миру. Но этот кокон, которым он с таким старанием и трудом оплетал себя с того самого момента, как переступил порог этой комнаты, разлетелся на куски, стоило лишь ему почувствовать пылающие горячие губы на своей коже. «Как хорошо! как поразительно хорошо и как гадко я себя ощущаю сейчас! Смогу ли я смыть с себя эту грязь, этот позор? И как мне дальше жить с этим тяжким бременем в груди? Но, боже мой, никогда еще я не ощущал ничего подобного. Это слишком сильно, слишком невыразимо и глубоко, чтобы я мог даже помыслить об этом прежде, и тем более прекрасно, что запретно и тайно…». Он краснел, смущался, стыдливо отворачивался и улыбался милой, по-детски невинной улыбкой. Он растворялся в многоцветии чувств…
Наутро Ростов не знал, куда девать глаза от стыда, все его лицо горело, и даже ледяная вода не помогла избавиться от этого жара. Долохов был угрюм и молчалив. Он хмуро сидел на диване и бездумно разглядывал одну единственную точку на стене, где, казалось бы, не было ничего интересного для него. Однако же на протяжении вот уже полутора часов это было единственное место, привлекавшее его внимание.
Николай спешно оделся и привел себя в порядок, стирая следы минувшей ночи. Приведя себя в приличествующий вид, он растерянно огляделся по сторонам, словно решая, как ему теперь следовало бы поступить. Взгляд его замер на Долохове. Тот будто почувствовал, что на него смотрят, нехотя перевел взгляд на Ростова, одарил его презрительной и немного насмешливой улыбкой, после чего отвернулся к окну.
-Ты… - хотел было сказать Ростов, но Долохов перебил его:
-Поди вон, - резко сказал он. – Забудь про эти чертовы 43 тысячи, забудь…
Он говорил быстро, хриплым голосом, сбиваясь и с трудом заставляя себя говорить связно.
-Забудь про долг и про вчерашнюю ночь, про игру, по меня… все забудь. Все кончено, Ростов. Можешь быть покоен.
Он отвернулся и больше уж ничего не говорил, только сидел неподвижно, сгорбившись на диване, как будто на него внезапно свалилась вся тяжесть этого мира. Ростов открыл рот, собираясь, видно, что-то сказать, но, заметив угрюмое выражение лица Долохова, предпочел более не тревожить его своим присутствием и поспешил покинуть комнату. Явившись домой, он поднялся к себе и, завалившись как был в одежде на кровать, забылся тревожным сном.
***
Долохов уехал из города на следующий же день. Николай остался в Москве еще на некоторое время, приходя в себя после случившегося. Что-то тронулось в душе его, перевернулось на сто восемьдесят градусов и никак не могло вернуться в прежнюю позицию. Это что-то заставляло Ростова каждую ночь просыпаться в холодном поту и вздрагивать от чужих прикосновений. Соня, которая теперь была еще нежнее и преданнее чем прежде, почему-то сделалась ему совершенно чужой. Он не понимал, как прежде был влюблен в это юное невинное создание. Прежние чувства растворились в потоке новых. И он, как бы сильно ни старался и как сильно ни желал этого, уже не мог более возродить в себе эти былые нежные трепетные чувства к своей кузине.
Неясное смутное ожидание чего-то поселилось в душе Ростова. Он не мог ни есть, ни спать, терзаемый неведомыми ему опасениями и тревогами. Образ Долохова и в особенности его ширококостные красноватые руки, державшие Николая в своих объятиях, преследовали Ростова и во сне и наяву. Осознав невозможность справиться с этим наваждением, Ростов решил как можно скорее ехать и в конце ноября, не переставая корить себя за бесцельно потраченное время, он отбыл догонять свой полк, бывший в то время уже в Польше. Однако тень Долохова продолжала преследовать графа и там…
Автор: Хоста
Фэндом: Толстой Л.Н. «Война и мир»
Персонажи: Долохов/Николай Ростов
Жанры: Слэш (яой)
Предупреждения: OOC
Описание: Второй том, часть первая, глава 13-14. Что если бы Долохов предложил Ростову сделку? Одна ночь в уплату долга...
Примечания автора: Да простит меня Лев Николаевич за это... Получилось немного бредово, немного бессмысленно и надеюсь хоть капельку интересно. Просто предположение, что могло бы произойти...
читать дальше
Долохов внимательно посмотрел на Ростова и насмешливо повторил:
-43 тысячи, граф.
Ростов старался оставаться хладнокровным, несмотря на бурю страстей, кипевшую в его душе. «Что же это такое? 43 тысячи? Как же я ему их выплачу? Просить отца…» Мысли бурным потоком неслись у него в голове, сбивая одна другую, скача и мечась в разные стороны, полностью заполняя собой сознание.
-Я не могу заплатить тебе все вдруг, - сказал Ростов ровным голосом.
Мельком взглянув на него, Долохов задумчиво отвернулся и некоторое время ничего не отвечал. Ростов терпеливо ждал, сам не зная чего. Он хотел было добавить что-то еще, но слова комом стали в горле, и единственное что он смог из себя выдавить было неясное мычание, на которое Долохов вовсе не обратил внимания. Он стоял, повернувшись к окну, и, казалось, напряженно о чем-то размышлял. Ростов не мог видеть его лица, в противном случае он бы заметил поджатые губы и взволнованный, немного отрешенный взгляд светлых глаз. Весь вид Долохова говорил о том, что в нем происходила тяжелая внутренняя борьба. Лицо его сделалось необычайно бледным, на лбу выступила испарина. Наконец решение было принято, морщины на лице его разгладились, и Долохов с усмешкой повернулся к притихшему Ростову.
Молодой граф вздрогнул от неожиданности, его взгляд приметил горящие лихорадочным возбуждением глаза друга. «Что это с ним? Он так переменился всего за мгновение…» - мелькнуло в голове Ростова, но закончить мысль он не успел. Его размышления прервал холодный бесстрастный голос Долохова, совсем не вязавшийся с взволнованным выражением его лица.
-Хочешь сделку, Ростов? – спросил Долохов, быстро делая два шага вперед.
Николай невольно попятился, отступая перед натиском собеседника.
-Какую? – глухо спросил он, чувствуя невольный страх перед этим человеком.
«Что такое? Чего я боюсь? Ведь не сделает же он мне ничего, что могло бы еще более усугубить мое положение? Или сделает? Что за глупости! Не будет же он, в самом деле, так поступать из одной только мести ко мне?.. Он же не станет губить меня совсем…» - лихорадочно думал Ростов, напряженно ожидая ответа.
Долохов подался еще немного вперед, и тихо, спокойно произнес:
-Я могу простить тебе долг, если только ты сделаешь одну вещь для меня.
-О чем ты говоришь? Я не понимаю… - начал было Ростов, но Долохов сделал повелительный жест рукой, призывая его замолчать.
-Приходи сюда через два часа, - быстро сказал он и отвернулся, всем своим видом показывая, что продолжать разговор он не намерен, и Ростов может быть свободен.
Николай с минуту неподвижно стоял, не двигаясь с места, затем на подгибающихся от неожиданно накатившей слабости ногах, развернулся и вышел. Дверь со скрипом затворилась.
***
Денисов давно уехал. А Ростов вот уже два часа бесцельно бродил по улицам города, старательно избегая людных мест и не переставая размышлять о том, какая же сделка способна покрыть 43 тысячи, которые он задолжал другу. Что-то в голосе, которым Долохов говорил об этом, заставило Ростова почувствовать необъяснимое волнение. Внутри него все трепетало в предвкушении неизвестного, хотелось скорее покончить с этим неведением, подняться прямо сейчас к Долохову, не выжидая положенного времени, и потребовать объяснений. Но Ростов боялся. Страх удерживал его от опрометчивых поступков, внушая даже некоторую долю уважения к тайне, которой окутал Долохов это дело.
«Что же может он мне предложить? – размышлял Ростов. – Скорее всего, что-то незаконное, раз уж он готов простить мне мой долг в 43 тысячи. Но ежели это так, я откажусь… да, непременно откажусь. Не могу я пойти в обход законов, установленных императором, иначе моя любовь и преданность ему ничего не будет стоить. Ничего… Однако же, придется просить у отца денег… А это совершенно недопустимо. Что же это за сделка?..»
Так думал Ростов, медленно шагая по мостовой. Он и сам не заметил, как оказался снова около гостиницы, а когда поднял голову и наткнулся на знакомый подъезд, вздрогнул и почувствовал необычайное волнение, которое теперь, при виде места встречи, усилилось и проявило себя с большей силой, нежели прежде.
«Что же это со мной делается?» – подумал Ростов, и оглянулся несколько раз вокруг себя, будто боясь, как бы его кто не заметил. Но улица была совершенно пуста. Николай глубоко вдохнул и попытался унять дрожь, неожиданно охватившую его. С трудом управляя собственный телом, он поднялся по ступеням и вошел в гостиницу.
Долохов уже ждал его. Помещение, которое при последнем визите Ростова было полно людей, шума и веселья, теперь хранило молчание. Свет был погашен, зала освещалась лишь светом фонарей, лившимся из окна. Ростов прикрыл за собой дверь и стал на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку комнаты.
Долохов стоял спиной к нему. Он даже не пошевелился, когда хлопнула дверь, и продолжал также неподвижною мрачною фигурой стоять у окна, вглядываясь в пустынную улицу. Ростов почему-то не решался нарушить царившую здесь атмосферу мрачности и даже некоторой торжественности, а потому молча смотрел на широкую спину Долохова, отмечая при этом какой сильный и внушительный у него силуэт. «Красивый и внушительный» - мелькнуло в голове Ростова, но он быстро отогнал эту мысль, испугавшись ее и в то же время, почувствовав странное удовлетворение от нее.
-Пришел… - через некоторое время произнес Долохов, по-прежнему не поворачивая головы, и Ростову почудилось, что он улыбается.
-О чем же ты говорил, Федя? – тихо спросил Ростов, не желая слышать ответа и в то же время, сгорая от нетерпения и любопытства.
-О чем… - рассеянно повторил Долохов и резко обернулся к Ростову.
На лице его застыло выражение отчаянной решимости, а глаза светились холодным опасным блеском, голос сделался твердым и небрежно заинтересованным, как будто он обсуждал последние политические события, произошедшие в мире, сидя в одном из салонов высшего света, каких немало развелось сейчас в столице.
-А вот о чем, Ростов… - он сделал паузу, прищурившись и внимательно посмотрев на лицо молодого графа. От этого пристального взгляда Ростов смутился и, густо покраснев, что впрочем, было незаметно при скудном освещении уличных фонарей, поспешно отвел взгляд. – Ты, конечно, не хотел бы просить у отца денег? В особенности такую сумму, я прав?
Ростов кивнул, и Долохов продолжил.
-Я готов предложить тебе сделку. Выполнишь мои условия и можешь забыть об этом треклятом долге как о страшном сне. Ну что, согласен? Али боишься? – он с интересом наблюдал за выражением лица Ростова.
-Прежде озвучь просьбу, - возразил Николай, покачав головой. – Или думаешь, я соглашусь на все, оказавшись в таком положении? Нет, mon cher, я еще не пал так низко. И коли ты потребуешь от меня чего-то, что перечит воле нашего государя-батюшки, то сразу тебе говорю, я откажусь…
-Помилуй, Ростов,- засмеялся Долохов. – Наш государь-батюшка здесь совершенно ни при чем. Я от тебя вот что хочу… Одна ночь. Мне нужна всего одна ночь.
Ростов непонимающе склонил голову, осмысливая слова Долохова, но никак не находя разумного объяснения. «О чем же он толкует? Какая ночь? и на что она ему сдалась? Что же он хочет, в самом деле?».
-И что же это значит? Как мне, прикажешь, растолковывать твои слова? – спросил он, выравнивая дыхание, которое сбилось, в то время как Долохов говорил.
-Девушки мне прискучили. Я бы желал… новых ощущений, - помолчав, ответил Долохов. – Так что, согласен подарить мне одну ночь? в обмен на долг?
Ростов замер. Слова впивались в его сознание словно стаи острых игл, пронзали насквозь и оставляли после себя давящую гнетущую пустоту, чувство потерянности и отрешенности. В горле у него пересохло, а ноги вдруг сделались ватными, так что он едва не осел на пол. «Что же это? Не может же он, в самом деле, говорить об этом?..» - растерянно думал Николай, хватаясь за стену, чтобы не упасть.
-О чем ты?.. Я не понимаю, что ты такое говоришь… - хрипло пробормотал он.
-Конечно же, понимаешь. Брось прикидываться, Ростов. Отвечай же, да или нет.
Тень осознания мелькнула на лице Ростова и лицо его в ту же секунду преобразилось. Оно сделалось вдруг багровым от злости, презрительный оскал появился на нем, ноздри широко раздувались от гнева, не шее вздулись желваки.
-Нет! Разумеется, нет! – вскричал Николай в бешенстве, ударяя по стене кулаком и морщась от боли. – Как ты смел вообще предложить мне нечто подобное!?
Долохов насмешливо улыбнулся, но в голосе его прозвучала неприкрытая горечь.
-Значит, нет? Что ж, я предполагал такое…
Этот полный немого разочарования тон немного охладил пыл Ростова. Он чуть притих, хотя и продолжал гневно и в некоторой степени удивленно смотреть на Долохова. Последний же вновь отошел к окну, скрывая лицо в мрачных сумеречных тенях. Голос его был холоден и неприветлив.
-Так, когда прикажете получить деньги, граф? – спросил он.
Ростов не отвечал, он тяжело дышал, приходя в себя после нанесенного ему таким непозволительным образом оскорбления. С полминуты он стоял неподвижно, а потом резко развернувшись на каблуках, выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Первым его порывом в этот момент было вызвать наглеца на дуэль и решить дело таким образом. Однако перед глазами вспыли сцены недавней дуэли Долохова с Безуховым, и то ли жалость, то ли страх, удержали Ростова от поспешных решений. «Нет, должно быть, он еще не до конца оправился от ранения. У него помутился рассудок. Да, это непременно должно быть так, а иначе разве сделал бы он подобное оскорбительное предложение, заранее зная, что я откажусь? Нет... все дело в ранении. Да, в ранении…» - думал Ростов, не останавливаясь, шагая вперед и не обращая ни малейшего внимания на дорогу. « Ежели бы он находился в здравом рассудке, он непременно бы сообразил, что это в высшей степени оскорбительно и противоречит здравому смыслу… Но что же, если он вовсе и не помешанный? а говорил, ясно сознавая каждое свое слово? Что тогда? Должно быть, он вздумал посмеяться надо мной. А я дурак повелся, думал смогу увильнуть от уплаты долга. Дурак дураком! Конечно же, это была неудачная шутка…».
Придя к таким, не самым утешительным выводам, учитывая, что долг по-прежнему нависал над молодым графом мрачной черной тенью, Ростов решил, что теперь, когда тайны больше не осталось можно всерьез подумать о том, где раздобыть денег.
-Придется просить отца, - с досадой прошептал Ростов, чувствуя отвращение к самому себе. Он ведь обещался до весны не просить денег, а теперь вот сам нарушает свое слово. И знал ведь, что у них сейчас туго с деньгами, и все равно играл. Дурак!
Так тошно ему еще никогда не было, он чувствовал себя последней скотиной, и никак не находил в себе сил отправиться домой, увидеть отца, мать, брата, сестер; смотреть им в глаза, смеяться и делать вид, что все в порядке; говорить с отцом, рассказать о собственной ничтожности и просить денег, которых итак было не много, да еще и такую сумму! нет, это было решительно невыносимо.
-Не могу я так!.. – вскричал Ростов, резко остановившись посреди улицы. Слезы подступили к его глазам, от обиды, разочарования и осознания собственной никчемности. «Я бесполезен. Совершенно бесполезен. Как могу я защищать своего государя, когда я даже не способен уследить за вверенными мне деньгами и распорядиться ими по-взрослому?..».
Ростов поднял затуманенный пеленой слез взор к небу и стоял так некоторое время, жадно вдыхая ночной воздух. Решение далось ему нелегко. Но после некоторых размышлений, он пришел к выводу, что можно раз поступиться своей гордостью и честью, унизиться перед человеком, которого, дай бог, он больше никогда не увидит, чтобы сохранить достоинство в глазах отца и родных. Ростов решительно повернул обратно.
***
Едва захлопнулась дверь за Ростовым, Долохов нервно рассмеялся. Маска спала с его лица, и на нем отразилось отчаяние, смешанное с разочарованием.
-Дурак! Совершеннейший дурак! – пробормотал он, в остервенении хватаясь за волосы и закидывая голову назад. – Как я мог подумать, что он согласится? Да, он скорее застрелится, чем переступит через свою гордость и убеждения… Дурак! И все же интересно, как он раздобудет деньги…
Долохов тяжело опустился на диван, стоявший в углу, и устремил взгляд в потолок. Он чувствовал себя опустошенным и совершенно потерянным. Чувства, что теснились в этот момент в его груди, были слишком сложны и необъятны, чтобы их можно было постигнуть человеческим разумом. Он не умел их выразить, не знал, как передать то, что в тот момент творилось внутри его, и потому все, что ему оставалось, это молча переживать их, не пытаясь проникнуть в их суть. Что-то терзало его изнутри, грызло, не давая покоя, подталкивало соскочить с места и разнести все здесь. Но Долохов усилием воли оставался на месте, продолжая нервно улыбаться и изредка издавая непонятные звуки, походившие на тихие смешки сумасшедшего человека. Вот он уже и сходит с ума…
Долохов прикрыл глаза, и воображение тут же нарисовало ему образ Ростова. Он был, несомненно, очарователен в своем гневе. Горящие ненавистью и непониманием глаза, сжатые кулаки, стиснутые зубы. Пышущий молодостью, силой и чистотой чувств, искренностью порывов, он будоражил воображение Долохова, заставлял кровь закипать в жилах. Тревожный и чуткий сон завладел Долоховым. Он погрузился в дремоту, то и дело, выкрикивая имя Ростова, или беспокойно шепча неразборчивые слова, обращенные к невидимому собеседнику. Разбудил его тихий стук в дверь. Плохо соображая со сна, Долохов испуганно подскочил на диване, заозирался и хриплым голосом сказал:
-Войдите!..
Дверь тихо отворилась. На пороге, опустив голову и старательно отводя взгляд, стоял молодой Ростов.
-Ты? – удивленно прошептал Долохов, несколько раз моргнув, стряхивая с себя остатки сна. Он не мог поверить своим глазам, происходящее казалось продолжением фантастического невероятного сна. Это не могло быть правдой. Однако же это была явь.
Ростов сделал шаг вперед и посмотрел на Долохова своими ясными чистыми глазами, в которых в ту минуту смешались самые разнообразные чувства: от растерянности и робости, до пылающей ненависти и презрения.
-Вы передумали, граф? – насмешливо спросил Долохов, с трудом заставляя свой язык ворочаться и силясь скрыть дрожь в голосе.
-Д-да, - глухо сказал Ростов и отвел взгляд. Щеки его сделались пунцовыми, и лишь полумрак комнаты скрывал это.
Долохов поспешно поднялся и в два шага преодолел расстояние между ними. Граф вздрогнул от неожиданной близости, но продолжал хранить молчание. «Это ничего», - думал он. – «Это все ничего. Главное, избавиться от этого треклятого долга и сохранить лицо перед отцом. Да, именно так. А это ничего. Это забудется». Но волнение все не отступало. Николай чувствовал, как гулко бьется сердце в его груди, и думал, что никогда еще прежде он не ощущал такого волнительного и в то же время пугающего чувства. Неизвестность грядущего пугала, отталкивала, и вместе с тем влекла, не позволяя повернуть назад. «Теперь уже все решено. Теперь уже нельзя поворачивать. Нельзя…» - размышлял Ростов, внимательно следя за каждым движением друга.
Долохов с минуту неподвижно разглядывал лицо Ростова, затем улыбнулся и положил руку ему на шею, едва касаясь волос на затылке. Сильная крупная рука его скользнула выше, нежно провела по затылку Ростова, а затем неожиданно притянула к себе. Долохов уверенным движением коснулся губ графа. Поцелуй продолжался всего долю мгновения, но то упоительно-сладкое чувство, что испытал Долохов вознесло его на вершину блаженства.
Ростов же удивленно захлопал пушистыми ресницами. Мимолетное касание губ, привкус табака и новизна ощущений вызвали в Николае бурю противоречивых эмоций и страстей. Он пошатнулся, но сильные руки Долохова удержали его. Это резкое, грубое и в то же время наполненное самой нежной любви прикосновение окончательно вывело Ростова из равновесия. Он уже не понимал, где он, что он и зачем. Все, что делалось после, представлялось Николаю сном, полным наслаждения, боли и удовольствия; все было сгустком эмоций и чувств, он пребывал в мире, где не было места разуму и привычным условностям. Там не было и не могло быть никаких рамок и границ, привычные в обществе устои грубо ломались, их остатки с презрением отбрасывались в сторону, с треском ломались приличия, с хрустом разрывались старые замшелые нити лицемерия и лжи. Наигранность и театральность остались за порогом, той ночью Ростов попал в плен искренности и столкнулся лицом к лицу с самим собой. Он тонул в наслаждении, продолжал бессмысленные попытки мыслить здраво, но вскоре, осознав невозможность и бесполезность этих действий, оставил и их.
«Что же это?.. Что же со мной делается, в самом деле? – думал Ростов, пытаясь отрешиться от происходящего, нырнуть в кокон безразличия и равнодушия к окружающему миру. Но этот кокон, которым он с таким старанием и трудом оплетал себя с того самого момента, как переступил порог этой комнаты, разлетелся на куски, стоило лишь ему почувствовать пылающие горячие губы на своей коже. «Как хорошо! как поразительно хорошо и как гадко я себя ощущаю сейчас! Смогу ли я смыть с себя эту грязь, этот позор? И как мне дальше жить с этим тяжким бременем в груди? Но, боже мой, никогда еще я не ощущал ничего подобного. Это слишком сильно, слишком невыразимо и глубоко, чтобы я мог даже помыслить об этом прежде, и тем более прекрасно, что запретно и тайно…». Он краснел, смущался, стыдливо отворачивался и улыбался милой, по-детски невинной улыбкой. Он растворялся в многоцветии чувств…
Наутро Ростов не знал, куда девать глаза от стыда, все его лицо горело, и даже ледяная вода не помогла избавиться от этого жара. Долохов был угрюм и молчалив. Он хмуро сидел на диване и бездумно разглядывал одну единственную точку на стене, где, казалось бы, не было ничего интересного для него. Однако же на протяжении вот уже полутора часов это было единственное место, привлекавшее его внимание.
Николай спешно оделся и привел себя в порядок, стирая следы минувшей ночи. Приведя себя в приличествующий вид, он растерянно огляделся по сторонам, словно решая, как ему теперь следовало бы поступить. Взгляд его замер на Долохове. Тот будто почувствовал, что на него смотрят, нехотя перевел взгляд на Ростова, одарил его презрительной и немного насмешливой улыбкой, после чего отвернулся к окну.
-Ты… - хотел было сказать Ростов, но Долохов перебил его:
-Поди вон, - резко сказал он. – Забудь про эти чертовы 43 тысячи, забудь…
Он говорил быстро, хриплым голосом, сбиваясь и с трудом заставляя себя говорить связно.
-Забудь про долг и про вчерашнюю ночь, про игру, по меня… все забудь. Все кончено, Ростов. Можешь быть покоен.
Он отвернулся и больше уж ничего не говорил, только сидел неподвижно, сгорбившись на диване, как будто на него внезапно свалилась вся тяжесть этого мира. Ростов открыл рот, собираясь, видно, что-то сказать, но, заметив угрюмое выражение лица Долохова, предпочел более не тревожить его своим присутствием и поспешил покинуть комнату. Явившись домой, он поднялся к себе и, завалившись как был в одежде на кровать, забылся тревожным сном.
***
Долохов уехал из города на следующий же день. Николай остался в Москве еще на некоторое время, приходя в себя после случившегося. Что-то тронулось в душе его, перевернулось на сто восемьдесят градусов и никак не могло вернуться в прежнюю позицию. Это что-то заставляло Ростова каждую ночь просыпаться в холодном поту и вздрагивать от чужих прикосновений. Соня, которая теперь была еще нежнее и преданнее чем прежде, почему-то сделалась ему совершенно чужой. Он не понимал, как прежде был влюблен в это юное невинное создание. Прежние чувства растворились в потоке новых. И он, как бы сильно ни старался и как сильно ни желал этого, уже не мог более возродить в себе эти былые нежные трепетные чувства к своей кузине.
Неясное смутное ожидание чего-то поселилось в душе Ростова. Он не мог ни есть, ни спать, терзаемый неведомыми ему опасениями и тревогами. Образ Долохова и в особенности его ширококостные красноватые руки, державшие Николая в своих объятиях, преследовали Ростова и во сне и наяву. Осознав невозможность справиться с этим наваждением, Ростов решил как можно скорее ехать и в конце ноября, не переставая корить себя за бесцельно потраченное время, он отбыл догонять свой полк, бывший в то время уже в Польше. Однако тень Долохова продолжала преследовать графа и там…
@темы: Толстой Л. Н.: "Война и мир", фанфикшн