[Merit6]

Название: Ленский, ты балбес!
Автор: Merit6
Фандом: А. С. Пушкин, "Евгений Онегин"
Пейринг: Владимир Ленский/ Евгений Онегин
Жанр: романс
Объем: 646 слов

Приятного прочтения!

За окном мрачно завывал ветер. Молодой человек приятной наружности, сидевший за столом и смотревший в окно, выглядел ещё более невесело, чем погода, не радовавшая жителей всего уезда уже который день. Владимир Ленский, помещик и поэт, которого одолела тоска и меланхолия, казалось, именно с началом ненастья растерял всю свою живость, что так в нем пленяла всех, кто был с ним знаком.
И, разумеется, для уныния и грусти была своя причина. Ведь Евгений Онегин, его приятель, казалось, забыл дорогу к своему соседу. А ведь как всё прекрасно было! Еще совсем недавно они сидели в этой самой комнате и радовались жизни, а за окном лишь начинал моросить дождь, Эжен – в тот вечер перед его, Владимира, именинами, они сошлись, что Евгения должно звать только так и никак иначе – слушал, возражал Ленскому, когда тот говорил, и сам рассуждал обо всем на свете. Ленскому тогда вдруг показалось, что Онегин относится к нему сердечнее, чем к прочим. Владимиру поверилось, что Евгений к нему привязан и – как юному поэту хотелось надеяться – полюбил его. Да, он прекрасно помнил скептическую улыбку Онегина в ответ на его восторженные любовные вирши – но так как же, ведь посвящались они не ему! Ленский был уверен, что если бы адресатом его творений был бы сам Онегин, он бы отнесся совершенно иначе и точно с большей серьезностью и меньшим неверием.
Но это воистину сладкая уверенность Владимиру внезапно изменила. Он стал замечать, что самый дорогой его гость начал скучать в его обществе. Тогда, не имея другой мысли, как развлечь его, он решил вывезти его к Лариным, неосознанно желая пробудить в Евгении ревность. И что же – добился только того, что Онегин спустя время совсем перестал покидать свое имение, не отвечал на приглашения соседей и словно позабыл о том, что на свете есть кто-то, кто может ждать встречи с ним.
Владимир тосковал отчаянно. Не зная, как быть, он хотел написать, хотя бы намеком показать, как тяготит его подобная разлука, снова и снова думал о том, что Онегина нужно пригласить к себе в гости, но странная робость не давала вывести ему даже слово на лежащей перед ним бумаге. Да и всё, что приходило в голову, казалось пустым и надуманным, и уж тем более не следовало подобных мыслей доверять бумаге. А о том, чтобы признаться ему – это он скрыл бы и на исповеди - и речи быть не могло. Да и как сказать Евгению, что жизни без него не мыслит? Как может он обвинить Онегина в том, что тот сам дал ему надежду своим вниманием, неравнодушным отношением, которое находило выражение во всем – в жестах, взглядах, голосе.
Открыться – значит позволить себе услышать приговор от своего самого строго судьи. А будет ли он тем приговором, что так жаждет услышать Ленский? Или все случится совсем наоборот, и последняя надежда покинет и так наполненный унынием дом? Нет, ни за что на свете! Но мрачные мысли все чаще приходили в голову поэта, и меланхолия становилась все сильнее с каждым мгновением.
Ленский нервно отбросил перо и опустил голову на сложенные руки. Нет, не любил Онегин его, не любил. И обманулся Владимир сам. И теперь всё, что его ждет – жизнь на обломках собственных мечтаний и пустое, бессмысленное существование с некогда обожаемой Ольгой Лариной, которую прочат ему в жены. Как это теперь ему вынесть – Бог весть...
- Владимир, ты почивать изволишь? Зачем же за столом? – раздался над ним до боли знакомый любимый голос.
- Друг мой! – с изумлением и восторгом воскликнул Ленский, вскакивая и заключая в объятия вошедшего Онегина. – А я уж думал – не придешь боле…
- Опять твоя поэзия и твой пафос! – насмешливо отвечал Евгений, с изящной небрежностью откидывая кудрявый локон со лба онемевшего от радости юноши. – Я сыт по горло твоим высоким штилем – избавь меня от него, прошу! Так что скажешь? – с манерами человека, который знает, что здесь ему всё позволено, Онегин развалился в кресле в ожидании ответа.
Что мог сказать Владимир Ленский? Только то, что он безумно счастлив видеть здесь своего Эжена и никто другой ему в этом миг не нужен был.

@темы: Пушкин А. С.: "Евгений Онегин", фанфикшн

---

Праздничный конкурс: быть или не быть?

[Russian classic]

Еще раз здравствуйте, дорогие наши постоянные читатели! Ну как, вы уже вдохновились заявками на новом круге феста? Но фест - это еще не все, что мы для вас приготовили. Есть идея провести конкурс для наших обожаемых авторов сообщества. Но что это за конкурс мы еще не решили сами, а посему сразу бежим к вам с голосованиями.

Прежде всего следует сказать, что тип конкурса мы уже определили - лотерея. То есть на сообществе будет вывешен список из различных чисел, автор выбирает несколько из них, и ему на u-mail высылаются особые условия, которые он должен включить в фанфик. Что же это за особые условия такие? Об этом мы и спешим посоветоваться с вами.

а) Лотерея персонажей. Автор выбирает пять цифр, и ему высылаются пять персонажа из разных произведений. Пять по той причине, что потенциальному автору некоторые произведения могут быть не знакомы, а из пяти два знакомых уж точно должны встретиться! Задача автора - включить в свой фанфик как минимум двух персонажей из полученного списка.
б) Лотерея ключей. Автор выбирает одну цифру из списка ключевых фраз и одну из списка ключей, и получает некий афоризм и предмет, которые обязательно должны быть включены в произведение.
в) Лотерия песен. Все также, как и в предыдущих вариантах, только теперь для своей работы автор получает песню, сонгфик по которой он должен написать.
г) Лотерея условий. Самый безумный вариант. Ожидается, что он получит меньше всего голосов, да и у нас уже было подобное безумие в сообществе, но почему бы не предложить еще раз? Итак, суть в том, что выбрав цифру, автор получает для себя какое-либо AU-условие, начиная от "перенесение персонажей в Англию викторианской эпохи", заканчивая "обменом телами".

За наиболее понравившейся вам вариант просим проголосовать ниже. Если вы хотите предложить какой-либо новый вариант конкурса или вариант лотереи, то, пожалуйста, высказывайтесь! Мы рады каждому новому предложению.

И вот еще что. Мы очень просим всех потенциальных авторов отписаться в комментариях к посту, дабы мы знали, наберется ли определенное количество участников. Также, отписываясь, вы можете указать, какой вариант лотереи вам нравится больше, например, "Очень хотелось бы лотерею персонажей" или "Мне нравятся лотерея условий и лотерея песен, но при лотереи ключей участвовать не буду точно". Не бойтесь и не стесняйтесь, нам важен каждый ваш комментарий! Если вы по каким-либо причинам не хотите отписываться в комментариях к записи, то пишите на u-mail сообщества или его администратора. Но помните, что отписываясь, вы уже берете на себя некую ответственность.

Также, если кто-то из вас не хочет писать фанфик, но с радостью принял бы участие в лотереи, нарисовав фанарт, сделав видео или коллаж, пожалуйста, сообщите нам об этом. Мы будем только рады, если в конкурсе будут не только текстовые работы.

P. S. Сообщество очень просит вас, наши дорогие постоянные читатели, рассказать своим друзьям о том, что происходит у нас на сообществе и призывать их принять участие!

запись создана: 15.12.2011 в 18:28

Вопрос: Так какой же вариант лотереи вам ближе?

1. Лотерея персонажей		21	(23.86%)
2. Лотерея ключей		17	(19.32%)
3. Лотерея песен		9	(10.23%)
4. Лотерея условий		16	(18.18%)
5. В конкурсе участвовать не буду		25	(28.41%)
Всего:		88

@темы: известия

---

Прием заявок

[Russian classic]

Прием заявок на Новогодний Тур начинается! Напоминаем. что будет принято всего 30 заявок. Проявите свою фантазию, будьте оригинальными! Жалаем вам вдохновения на прекрасные заявки.

UPD! Прием окончен, всем спасибо.

запись создана: 12.12.2011 в 20:01

@темы: известия

---

[Мишель Бестужев]

Парфён Рогожин и князь Мышкин.

@темы: фанарт, Достоевский Ф. М.: "Идиот"

---

Новогодний тур

[Russian classic]

Дамы и господа! Судари и сударыни! Совсем скоро начнутся новогодние праздники, и посему наше сообщество решило по-своему это отпраздновать и преподнести вам всем небольшой подарок.
Спешим сообщить, что в преддверии праздников было решено провести новый тур классического феста. Набор заявок будет проведен 12 декабря в 20.00 по московскому времени. Всего будет принято ровно 30 заявок.
Пожалуйста, не оставайтесь в стороне! Мы ждем ваших прекрасных заявок, и побольше прекрасных исполнений к Новому году. Спешите делать подарки друг другу!
Администрация искренне любит вас и всем сердцем благодарно за то, что вы до сих пор остаетесь с нами.

@темы: известия

---

[Мишель Бестужев]

Аглая Ивановна и Настасья Филипповна.

@темы: фанарт, Достоевский Ф. М.: "Идиот"

---

Сообщество пролистала, не нашла.

[Конфетная Сила]

Отсюда.

@темы: фанарт, Толстой Л. Н.: "Война и мир"

---

[А. Пепел]

Название: Все
Пейринг: Евгений Базаров/Аркадий Кирсанов
Рейтинг: слабое PG-13
Размер: зарисовка
примечание: писано на одну единственную канонную фразу ".. а Аркадий даже покраснел от удовольствия." так, баловство вышло, конечно, но не развить тему как-то совсем невмоготу было.


- В теперешнее время полезнее всего отрицание - мы отрицаем.
- Все?
- Все.

“Все,» - гулко прокатилось по гостиной, и Евгений остался доволен тем, как оно прозвучало; на добродушном лице Николая Петровича отразилось совершенное недоумение, Павел Петрович, и кроме того бледный, побелел и вздрогнул. Базаров кинул ровный взгляд на Аркадия, не донесшего чашку с чаем до губ, и тонко, незаметно усмехнулся – краска залила щеки его товарища, в глазах горело такое удовлетворение, что Евгений без труда еще бы посмаковал это слово, отбиваясь от старшего Кирсанова. Все – как мало было нужно Аркадию для того, чтобы превознестись в его глазах! Он с затаенной улыбкой сделал глоток из чашки, опустил взгляд, наверное, почувствовал и сам, как необычайно и неприлично он засветился – и Евгений, продолжив лениво отпинываться от вопросов, искоса, скользяще принялся разглядывать друга. Чуть припухлые, как у девушки, красивые губы подрагивали в едва сдерживаемых усмешках – Базарову хотелось дотянуться длинной, неподобающе длинной для барской гостиной ногой до ноги Аркадия и пнуть его внушительно, чтобы он держал себя в руках. Но тот, наверняка, только покатился бы таки со смеху, и всякая видимость игры и спора была бы загублена. Евгений сдержался и отвернулся от молодого Кирсанова, но улыбающееся вспыхнувшее лицо назойливо оставалось перед его взглядом.
Ему нравилось заставлять Аркадия краснеть и смущаться, теперь эта мысль так некстати и глупо пришла на ум Базарову – поднадоевшие расспросы и запальчивые доказательства Павла Петровича отошли куда-то далеко в сторону. На память, вместо законов нигилизма, пришли яркие – пестрые, заметил про себя Евгений – картинки: вот он утаскивает Кирсанова со студенческого вечера – пустейшего сборища – приобнимая за талию, зная отлично, что взглядами хорошенького юношу провожают сразу несколько молодых людей. Ладонь и запястье жжет через рубашку послушным телом Аркадия, а тот сам, то ли от возмущения, то ли от удовольствия – так и пышет, горит, но не освобождается. А в другой раз он, Евгений, представляет знакомым нигилистам Аркадия как «своего друга и самого способного молодого человека, которого когда-либо рождало дворянское гнездо» - и Кирсанов мучительно красиво, неуверенно улыбается, краснеет так явственно, что немногочисленные девицы, затесавшиеся в компании – Базаров отчетливо слышит – вздыхают разом протяжно и томно. И Евгений торжествует оттого что Аркадий – в его сопровождении, под его крылом, как это называли в кругу нигилистов. Ничего больше – а торжество не было чувством, оно не запрещалось, оно было естественно и обыкновенно – если бы только не хотелось в тот же момент положить руку на мальчишеское плечо Аркадия и привлечь его к себе, ограждая от глупых и слабых людей, которые называли себя передовой молодежью. Заявить право на воспитание такого самородка из человеческой природы – и усмехнуться равнодушно в огорошенные глаза юношей и мужчин, девиц – всех.
А вот еще один случай – Евгений замер на секунду, пропустил попытку уязвить от старшего Кирсанова, чтобы прийти в себя – так неожиданно сильно и больно ударило в грудь непрошеное воспоминание. Несерьезная, шутливая даже перепалка меж товарищами, в которой, впрочем, Базаров мог не шутя натворить каких-нибудь глупостей тяжелой рукой – и Аркадий скоро оказался подмятым, хохочущий, даже не думающий защищаться или протестовать, со встрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, мягкий и податливый, такой, что Евгению нужно было постоянно помнить закон: чувства – чушь и неправдоподобная ерундистика. Особенно когда под ним так правдоподобно лежал и смеялся открытый и глупо, глупо, нелогично доверчивый Кирсанов.
- Ты удовлетворил свою жажду до споров, Евгений? – на полпути из гостиной Базаров схватил Аркадия за руку и едва не втащил за собой на лестницу и в комнату, сам на себя зло досадуя за порывистость.
Кирсанов непонимающе и как-то обиженно глядел на него, часто дыша от торопливого бегства из общества старших. Мягкие черты лица его от волнения очертились и стали еще миловиднее, чем обыкновенно, чуткие губы немного сжались, блестящие глаза вопрошающим взглядом вперились в Базарова – того передернуло от неожиданной мысли о том, что Аркадий в себе все лучшее от отца и дяди собрал – тонкий, высокий и, как истинный «аристократишко», гибкий – но теплый, плавкий, тягуче-сладкий, наверное – как все это прогнившее и бесполезное провинциальное барство.
- Ты нарочно все это делаешь, - натянуто и сдержанно бросил Евгений, исподлобья глядя на друга и словно бы что-то про себя прикидывая.
- Что именно? – возмущенно и, наконец, запальчиво переспросил Аркадий, снова, как и всегда в минуты большого волнения, алея на глазах; дольше этого терпеть было нельзя, по крайней мере, Евгений не мог да и не хотел терпеть.
- Это все, - отозвался глухо, как будто эхом, Базаров и, в один широкий и решительный шаг приблизившись, нарочито грубо поднял лицо Аркадия, заглядывая в него и ощущая страшную жару под своими пальцами, простодушную, сильную и даже невинную – и оттого опасную для него, Евгения.
Аркадий уже готов был ответить, приоткрыв удивленно рот, но Базаров опередил его – ведь нигилисты не размышляют, напомнил он себе, они действуют – и прильнул в поцелуе к губам Кирсанова. Такое пошлое и невообразимое «прильнул» так неуловимо пронеслось в его собственных мыслях, что Евгений на мгновение поразился и почти испугался собственного движения, но Аркадий – ах, этот чертов барский нрав! – послушно прогнулся ему навстречу и ответил на прикосновение, как ни одна женщина еще Базарову не отвечала. Наверное, потому что ни одна его женщина не была дворянкой или аристократкой – это было лучшим оправданием, которое Евгений мог выдумать за мгновение, в которое решился продолжать.
Он нашарил ладонями острые лопатки юноши и, царапнув через тонкую ткань рубашки, прижал его к себе. Аркадий неосторожно и, кажется, без сознания прикоснулся к его лицу пальцами, и прикосновение показалось Евгению леденящим – таким жаром веяло от лица напротив. Губы у Аркадия были все с какими-то сладкими и высшими, дворянскими привкусами – чай с сахаром и сливки от обеда, корица, вкусы, излучавшие тепло вопреки всем разумным законам и обыденному восприятию. Голова немного закружилась, Базаров решил, что от жары и перемешанных запахов и вкусов, и, прежде чем он сумел отстраниться, подавленный и ожесточенный собственной безоглядностью, в уме пролетела одна повторяющаяся мысль. Все – как немного нужно было Аркадию, чтобы превознестись в его глазах! Все.

… Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал, а Аркадий даже покраснел от удовольствия.
Базаров скучающе и равнодушно выдохнул, мысленно окладывая смущение Аркадия всеми известными ругательствами – оно едва не сбило его с мысли и чуть-чуть не позволило продолжить спор. Но истинный нигилист всегда умеет заглушать собственные мысли; а истинный человек, если хочет руководить другими, всегда способен руководить собой – рассудив так, Евгений спокойно отхлебнул чаю из фарфоровой, по-дрянному тоненькой и маленькой чашки, и только кончики пальцев у него едва ощутимо горели от отогнанной прочь вздорной фантазии.

@темы: Тургенев И. С.: "Отцы и дети", фанфикшн

---

[Мишель Бестужев]

Князь Мышкин.

@темы: фанарт, Достоевский Ф. М.: "Идиот"

---

[Дмитрий Разумихин]

Название: Вдруг что случится
Бета: Андрей И. С.
Пейринг: Разумихин/ Раскольников
Рейтинг: Детский.


I

Вечером 13 января Родион Раскольников лежал у себя в комнате на диване, пытаясь хоть как-то согреться. Огонь в печке давно погас, а родино катастрофическое безденежье не позволяло ему купить даже пары щепок.
С тоской посмотрев на эту невесёлую картину, он отвернулся лицом к стене и даже было забылся тревожным сном, но тут дверь его с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился смеющийся и раскрасневшийся с мороза Разумихин.
- Вставай, Родька! Пойдём, я тебе таакоое покажу! – громко выкрикнул он и со всей силы хлопнул друга по спине. - Разумихин, отстань... Ночь на дворе, куда пойдём, нас с ног до головы заметёт, в самом деле... - начал было Раскольников, но спорить со слегка подвыпившим другом было бесполезно. Тот схватил его за руку, поднял, начал надевать на него пальто и шапку, причём последнюю умудрился нахлобучить задом наперёд. Сам он тем временем болтал без умолку про какую-то подворотню на Сенной и про странный свет.
- Да что ты несёшь?! Бредишь что ли? - выкрикнул уже вконец рассердившийся Родион.
- Да ты тут сидишь в Новый год сиднем, да и не знаешь! - пьяно протестовал его друг, выталкивая того на лестницу,- Сам увидишь сейчас!
- Ну Разумихин... Ежели вздор какой, так и знай... - злобно проговорил бывший студент и, показав другу кулак, вместе с ним вышел в ночь.
До места шли молча. Дмитрий крепко держал друга за руку и сосредоточенно всматривался в хитросплетения улиц. Раскольников же неодобрительно на него косился, в душе сетуя на то, что его так легко уговорить.
Из этих раздумий его вырвал толчок в бок и неожиданно громкий голос Разумихина: "Вот, брат Родя... Не веришь, так сам погляди..."
Родион вздрогнул, посмотрел туда, куда указывал его друг и обомлел. Его взбалмошный спутник был прав. Обычная на первый взгляд подворотня ярко горела разноцветными огнями, будто звёздочками. Бывший студент не верил своим глазам и стоял раскрыв рот, пока Разумихин со смехом не хлопнул его по подбородку.
- Говорил я тебе, вечно ты, свинтус, упрёшься и не веришь! - торжествующе воскликнул он и обнял друга за плечо. Родион молча высвободился из его объятий и осторожно начал приближаться к странному свету. Дмитрий подбежал к нему, схватил его за рукав и опасливо спросил:
- Думаешь..? Чертовщина всё это, Родя, вот что я тебе скажу...
- Так зачем меня привёл, ежели трус? - возразил Раскольников и решительно шагнул в никуда. Разумихин, задетый и разобиженный громко выругался и шагнул следом.

II

Очнулся Родион на земле, придавленный тяжёлым, но тёплым телом Разумихина. Тот лежал на нём и широко улыбался всё ещё пьяной улыбкой.
- Да слезь ты! - взбрыкнул ногами Раскольников, спихивая с себя друга. - Что вообще произошло? - он огляделся по сторонам.
Дома и двор были те же, подворотня всё так же мягко светилась, вот только... Здесь было ярко-синее, почти чернильное небо с огромной луной и мириадами звёзд. Дмитрий лежал на спине и, широко распахнув глаза, смотрел на небо и на тонкий силуэт друга, уже вставшего и разглядывающего двор.
- Слушай, а что это за странные чёрные верёвки между домами? - удивлённо спросил он.
Дмитрий поднялся, внимательно оглядел все стены и окна и пожал плечами:
- Чёрт его знает! Смотри-ка брат, там ещё один двор... Не было же раньше... Пошли, а? - он взял друга за локоть и, не дожидаясь ответа, потащил в сторону арки.
Первое, на что они наткнулись был странный тёмно-синий агрегат с колёсами и моргающим огоньком на стекле. Родион удивлённо уставился на это чудо и даже вроде как оробел, посильнее ухватив Разумихина за пальто. Они аккуратно обошли странное сооружение и направились дальше, но вдруг услышали голоса двух людей, гулко отдававшиеся в колодце двора:
- С новым годом тебя! Прикинь, двухтысячный! Двух-ты-сяч-ный!!! Офигеть можно!
- Даааа... В новом тысячелетии живём, аж гордость берёт!
Когда эти двое прошли мимо, Дмитрий громко и с чувством выругался.
- Двухтысячный! - удивлённо повторял он, теребя Раскольникова за плечо, - Представь себе, Родя!!!
- Ну и что? - меланхолично ответил тот,- Дома всё новы, знаешь ли...
- Да как же ты так! Это же так здорово, Родька! - Разумихин схватил друга за плечи и круто развернул к себе лицом, чуть не столкнувшись с ним нос к носу. Раскольников посмотрел в его горящие детским интересом и азартом глаза и вдруг почувствовал легкую, светлую радость и даже непонятную нежность. Но тут же все эти чувства сменились ужасной усталостью, злобой и раздражением и он, сбросив с себя руки друга, быстро пошёл куда глаза глядят.

Родион долго плутал в знакомых, но сильно изменившихся дворах. Пару раз поскользнувшись на замёрзших лужах, он, наплевав на манеры, грубо выругался, но легче не стало. Он уже подумывал о том, чтобы повернуть назад, но вдруг увидел выход на огромную людную улицу. Юноша неуверенно стоял в подворотне, разглядывая совсем чуждую ему жизнь, полную непонятного шума и беспрерывного движения. Сзади подбежал Разумихин и тоже уставился на огни, даже забыв обозвать друга "свинтусом".
- Пойдём? - неуверенно спросил Родион, оглянувшись и взяв Дмитрия за руку.
- Можешь не ходить, ежели трус! - передразнил его тот и потрепал по плечу. Затем он странно улыбнулся, обнял приятеля за плечи и, навалившись на него всем телом, довольно сильно прижал к стене. Его полупьяные глаза хитро и радостно блеснули из-под тёмных ресниц, а на лице его появилась довольная, словно у сытого кота, улыбка.
- Совсем ошалел?! - громко вскрикнул Раскольников, отпихивая от себя друга,- Нашёл себе барышню!
- Эх, Родя-Родя... Это ж я так, вдруг что случится. - опечалено пробурчал Разумихин. Он смущённо смотрел на приятеля не в силах оторвать взгляда от его чуть вьющихся волос, выбившихся из-под съехавшей на бок шапки. Родион же молча покрутил пальцем у виска, поправил головной убор и, так и не сказав ни слова, но тоже изрядно смутившись, вышел в неизвестность.
Улица встретила их громкой музыкой, снующими туда-сюда людьми и весёлым смехом. Дмитрий с улыбкой разглядывал всё это и даже чуть подпрыгивал от восторга и желания всё посмотреть и разузнать. Родион же с опаской на всё косился и, вцепившись в его пальто, не замечал даже насмешек и обвинений в трусости.
- Родя, брат! Пошли посмотрим, чего встал, интересно же! - Поминутно восклицал он, пытаясь растормошить друга, но тот и с места не сдвинулся. Бывший студент с изумлением разглядывал счастливые лица людей, разноцветные огоньки и окна домов и тихий, пушистый снег, густо падающий с искрящегося фейерверком неба.
- Ну Роодя! Пойдём же!- снова позвал его Дмитрий и потащил за собой по абсолютно заледеневшей дороге. Развеселившийся Родион с хохотом скользил, чуть не падая, когда его друг неожиданно поворачивал в другую сторону.
Но вдруг они услышали резкий звук и чьи-то громкие ругательства.
- Трамвай, трамвай! С рельс свалите! - кричали им люди, размахивая руками, тем временем как друзья пытались понять значение этого загадочного слова.
Родион оглянулся и увидел огромного железного монстра, страшно звенящего и идущего прямо на них. Недолго думая, он схватил Разумихина за руку и резко потянул на себя, падая в сугроб. Дмитрий с руганью рухнул сверху, накрыв субтильного Раскольникова своим большим и сильным телом. Раскольников испуганно вцепился в него, прижимая друга к себе и провожая безумным взглядом уходящий трамвай. Дмитрий, пользуясь моментом, гладил его по волосам и смотрел в его большие проникновенные глаза, отражающие весёлые огни нового Петербурга.
Когда Родион пришёл в себя, он с нежностью и странной кротостью поднял взгляд и заговорил:
- Разумихин... Дима...
- Развалились тут! Нашли место! Фу, пьянь, алкашня подзаборная! - перебил его неприятный дребезжащий голос. Раскольников резко вскинулся, стукнув друга в лоб, и уставился на говорящего. Им оказалась злобная старушенция с непонятным мешком на колёсиках и клюкой, угрожающе направленной в сторону и так уже настрадавшегося Дмитрия. Родион угрюмо взглянул на всё не умолкающую каргу, тяжело поднялся, подал руку Разумихину и, сухо извинившись, пошёл прочь, всё ещё продолжая держать друга за запястье.
Он быстро пересёк улицу и, войдя во двор, неуверенно остановился под аркой. Испытующе посмотрев на приятеля, юноша неожиданно его обнял, совершенно по-детски целуя тому холодные раскрасневшиеся щёки. Затем он, сильно смутившись, робко коснулся дрожащими губами губ Дмитрия. Родион испытал ворох сомнений и душевных мук за ту секунду, пока не понял, что ему отвечают. Облегчённо вздохнув, он снова обнял Разумихина, прижимаясь к нему ещё сильнее...
- Эй, Родька, не безобразничай! Новое тысячелетие всё-таки... - хихикнул Дмитрий, заслышав далёкий бой часов. Он крепко держал друга за плечи и смотрел в эти глаза, в которых сейчас света и счастья было больше, чем во всех городах мира вместе взятых. Родион наклонился к нему ещё ближе и, подмигнув, мягко шепнул ему в самое ухо:
- Дим, а я замёрз уже, пошли домой...
Дмитрий понимающе улыбнулся и, взяв друга под локоть, торопливо направился к старой подворотне, радостно встречающей своих знакомцев тёплым и уже совсем не страшным светом.

***

Голова невыносимо гудела. Родион стиснул её обеими руками и, приоткрыв один глаз, болезненно застонал. Непонятные образы разрозненно носились перед его внутренним взором, мешая вспомнить: Ночь, подворотня, огни, трамвай... Что это за слово ещё такое "Трамвай"? А впрочем, вздор... Сугроб, Разумихин, снова подворотня... Дима... О Боже! Родион резко вскочил и стукнул кулаком по, как ему показалось в темноте, здоровенному тюфяку. В ту же минуту тюфяк неразборчиво, но очень неприлично выругался, схватил испуганного Раскольникова за руку и снова повалил на софу.
- Разумихин, вставай! Дима! - причитал Родион, тряся спящего за плечо, но тот только отмахнулся, привычно обозвал друга свинтусом и, повернувшись на другой бок, громко и безмятежно захрапел. Раскольников же долго-долго ворочался, припоминая все подробности прошлого вечера, но ничего, кроме прежних воспоминаний и мягкого щемящего чувства в сердце восстановить не смог. Тогда он осторожно приподнялся на жалобно скрипнувшей под ним постели, нежно посмотрел на своего лучшего друга, погладил того по голове, а после, завалившись под его тёплый бок решил подождать до утра и забылся новым сном. А на спокойном лице его снова расцвела тихая и счастливая улыбка.

@темы: Достоевский Ф. М.: "Преступление и наказание", фанфикшн

---

[А. Пепел]

ребят, я тут пришел, чтобы замолвить словечко о значительной дате. сегодня у нашего замечательного художника - Мишки Бестужева - день рождения! давайте поздравим и поблагодарим за шикарные работы, которые он нам дарит, вот это блин реально радостный день - куда мы без этого человечка? талант! спасибо, Миш, с праздником тебя, милый друг.
ну и как приложение вроде, незначительное такое - небольшое написавшееся по роману Отцы и Дети.


Название: Будущее
Пейринг: Евгений Базаров/Павел Кирсанов
Рейтинг: PG-13
Размер: мини

собсно, чтиво

По перилам открытой летней веранды выпала крупная и холодная роса. Между деревьев в саду клочьями повисал легкий туман, и прозрачные солнечные лучи тушевались в нем, мягко опадали к ногам сидящего на веранде мужчины, освещали его лицо с прикрытыми глазами. Ресницы его слегка подрагивали, иначе можно было бы решить, будто он спит – руки покойно лежали на подлокотниках кресла, скрещенные длинные ноги в начищенных туфлях были вытянуты далеко вперед, грудь под лощенной темной тканью жилета поднималась и опускалась ровно.
Базаров поежился и заложил широкие ладони в безразмерные карманы сюртука – пальцы начинали неметь от утренней необычайной прохлады. Глядеть на Кирсанова было еще холоднее – тоненькая рубашка на нем, наверняка, не имела практического назначения, только горло была наглухо закрыто хрустким накрахмаленным воротником, да манжеты прикрывали покрасневшие костяшки рук. На мгновение у Евгения промелькнула мысль о том, не хватил ли старшего Кирсанова сердечный приступ – что было бы вполне к его возрасту и потрепанному сантиментами сердчишку – и потому он сидел теперь на холодной веранде так зябко тихо. Но по заострившемуся и покрасневшему от прохлады носу и беспокойной беготне глаз под закрытыми веками Базаров сделал вывод, что до подобной крайности еще не дошло.
- Брат уже проснулся?
Черные ресницы Павла Петровича приподнялись – и опустились вновь, он сморгнул на солнце и прищурился, не оглядываясь на вышедшего из дома Евгения. Базаров усмехнулся невольному движению Кирсанова, обыкновенно тот себе и вздохнуть лишний раз не позволил бы – а тут с непривычки заморгал таки, поморщился; столь ранним утром в тенях скул и под глазами Павла Петровича залегла легкая усталость, но Евгению это было все равно.
- Куда там, не барское это дело – с петухами подниматься, - беззлобно бросил Евгений и вытащил из кармана скрученную бумажку, набитую крупным табаком, прикурил и нарочно протяжно выдохнул в сторону собеседника; сизый терпкий дым поплыл в прозрачном воздухе к замерзшему чуткому носу Кирсанова.
- Как утомляет этот ваш нигилизм, - Павел Петрович медленно, словно бы с истомой поднес руку к голове – сверкнул голубоватым огоньком крохотный камешек на манжете – и погладил двумя пальцами венку на виске.
- Это покуда еще не нигилизм, - небрежно ответствовал Евгений и, по консервативным понятиям, неприлично глубоко вдохнул в себя дым, - так, шутки, непонятно зачем сдерживаемые. А вы, Павел Петрович, наверно, за пейзажем понаблюдать вышли?
Кирсанов улыбнулся сдержанно, краем красивых губ, и от уголка глаза его побежали тоненькие лучевидные морщинки – Базаров пронаблюдал это все с любопытством ученого-физиолога, прикидывая даже, от каких движений лица такие морщинки могли появиться и крепко залечь на нем. Павел Петрович подтянул под себя ноги, выпрямился в кресле, обозначив гордую осанку, от которой Евгений внутренне постоянно раздражался, и выдохнул – дыхание вырвалось белесым облачком пара из его рта.
«Рисуется!» - досадливо подумал Евгений, поводя ссутуленными плечами и все больше замерзая от вида нарочито равнодушного к холоду Кирсанова – сюртук так и просился с него на развернутые прямые плечи Павла Петровича; Базаров мысленно плюнул на подобную мысль и широким небрежным движением забросил окурок в ближайшие кусты.
- А пейзаж и в самом деле прекрасный, какое выдалось утро! – вдруг негромко и с легкой усмешкою заметил Кирсанов, поднявшись на ноги, заложил пальцы в кармашки жилета и шагнул вперед, прямо к ступенькам.
Солнечный свет мягко облил его фигуру, и Евгений, бросив скользящий взгляд, пригладил бакенбарды пальцами, пахнувшими крепким табаком – ему, всякие виды повидавшему, редко попадались во внимание человеческие тела, так складно сложенные, в этом, по его разумению, должны были быть и сильные легкие – судя по тому, как глубоко и сдержанно вдыхал старший Кирсанов во время их бесконечных споров – и развитый мозг, хотя бы и с косным умом, и сердце, которое, по словам Аркадия, когда-то выдерживало бессмысленные дикие скачки.
- Я бы вас на опыты пустил, - то ли с любопытством ученого, то ли с раздражением проговорил Базаров, на что Павел Петрович оглянулся с недоумением, холеные его руки были сложены на груди, через радужки глаз по касательной проходили лучи света, отчего они были светло-карими, а не черными, как виделось обычно.
- Что вы изволили сказать?
- Я сказал… - Евгений уже было открыл рот, чтобы отпустить фразу иронического тона, как вдруг внимание его привлекло движение за спиной Кирсанова.
За деревьями, виднелось, по дороге брела одинокая мужская фигура – Базаров наметанным глазом мигом различил деревенского мужичонку, который однажды, кажется, даже выделял ему ребятню для ловли лягушек – а впрочем, Евгений не помнил наверняка, тот ли. Он шел немного вразвалку, пошатываясь, словно потерянный. «Пьян,» - зло констатировал про себя Базаров, подмечая и нетвердую слабую походку, и потрепанный сюртучишко на вострых плечах мужичка, и отсутствие всякого внимания к ни свет ни заря поднявшемуся барину. Нельзя было сказать, что Кирсанов стоял спиной к дороге и саду, оттого и оставался незаметным – Евгений сам себе готов был дать отсчет в том, что эту прямую, горделивую, заносчивую барскую и щегольскую спину он сам бы узнал за версту.
- Я сказал – вон, глядите на ваш пейзаж! – Базаров вдруг махнул рукой резко и широко, громко рассмеялся. – Вон, до чего доводят ваши пейзажи, ваши традиции и искусство!
Кирсанов оглянулся, и Евгений, словно бы охваченный в одно мгновение каким-то злобным и решительным порывом, в два шага оказался за его плечом, схватил, ни о чем не размышляя, Павла Петровича повыше локтей, стиснул пальцы и заговорил ему на ухо:
- Скажите вы, вот он читал ваших Пушкина или Шекспира? Вот он, - Кирсанов дернулся от него, но Евгений только дерзко усмехнулся, обдавая его щеку горячим дыханием, и почти прошипел, - locutusque french? Он, скажите, смотрит сейчас на пейзажи?
- Пустите меня, - ровно ответил Кирсанов, но в его голосе дрогнуло затаенное волнение, и Базаров только теснее привлек его к себе, с удовольствием каким-то безотчетным отмечая то, что сам был выше Павла Петровича на голову и шире в плечах, и пальцы его впивались в холодные плечи, согревая и удерживая, просто звериной хваткой, из которой хлипкому маленькому Кирсанову вырваться нечего было и думать. «Слишком красивый, такие сильными никогда не бывают,» - отметил про себя Евгений и вдруг почувствовал безотчетное и пугающее желание схватить этот пережиток общества перед собой за шкирку, как детеныша кошки какой-нибудь, или прикусить до крови покрасневшее от прохлады ухо, которое было в неисчислимой близости от его рта.
- Скажите, что вы можете сделать теперь для того, чтобы он жить начал? – с неожиданной и глухой хрипотой продолжил Базаров, пропустив мимо внимания слова Кирсанова, - Вы, старая гвардия… - с тихой ненавистью договорил он и как-то отчаянно прижался лицом к шее и тонко благоухающему воротничку Павла Петровича.
Плечи под его пальцами дрогнули, и Кирсанов со звенящей уже боязнью и тревогой повысил голос:
- Базаров, прекратите! Вы ведете себя…
- Не по-джентльменски? – криво усмехнулся Евгений и нарочно, еще гадая, чего сможет дождаться – страха или возмущения – прижался к Павлу Петровичу, грудью к спине, щекой к щеке, бедрами к обрисованным наверняка дорогой темной тканью бедрам.
- За вами будущее? – издевательски вопросил он и, брезгуя сам собою, вдруг приник раскрытыми губами ко впадинке за ухом Кирсанова, прошелся по ней языком раз, два, и голова закружилась от холодного и горьковатого аромата духов, ударившего от кожи, которой он мучительно коротко касался.
Тело в его руках дернулось судорожно, до слуха Евгения донесся приглушенно звук захлебнувшегося протеста – и Кирсанов обмяк в его захвате, вцепился подрагивающими, холодными и побелевшими пальцами в его руку, словно боялся не удержаться на ногах. Перед глазами у Базарова мелькнуло лишь одно-единственное, вечное для него-нигилиста «Отринь!» - и он отринул; прикусил замерзшую мочку уха Кирсанова, наблюдая за собой как бы со стороны – по-животному захотелось оставить на коже под своими прикосновениями больше влажных и красноватых следов, и все это говорило об одном – он прав, человек есть зверь, есть животное – и ничего больше. Только животное бы не сделало так – а Евгений приоткрытыми губами прошелся по острой кости челюсти, с удовольствием чувствуя, как от этого холодило кожу Павла Петровича, как слюна несмываемо оставалась вслед за его поцелуями.
- За нами будущее! – Кирсанов едва повернул лицо ему навстречу, и, прежде чем выдохнуть заветное, победное, в его красивые поддавшиеся губы, Базаров против воли, не устояв, на мгновение залюбовался им – жарким румянцем, смешным может быть, если бы сам Евгений не ощущал явственно на своем лице прилившую яростную кровь, прикрытыми глазами, чуть сведенными, почти страдальчески, бровями. – За нами!
И, положив на это все свои силы, Евгений отстранился, разом ощутив холодный воздух, хлынувший беспощадно между ним и Кирсановым. Красивая, но слабая фигура Павла Петровича чуть было не повалилась, лишившись опоры в виде Базарова, и тот торопливо, слишком остро для правды негодуя, подхватил его за талию и буквально усадил в кресло.
Некоторое время они молчали; Евгений не испытывал неловкости, только накатывали ежесекундно отголоски странных ощущений, и в конце концов он нашарил в кармане еще одну скрученную табачную трубочку и закурил, вдыхая глубоко, так, чтобы заполнить легкие до отказа. Кирсанов сидел, касаясь тонкими пальцами горящего лба и молчал, не открывая глаз. «Шальные поди,» - с торжествующим и неясным жарким чувством, мельком подумал Базаров.
- Даже если и так, - неожиданно промолвил Павел Петрович, и Евгений с неудовольствием и мигом возвратившимся раздражением уловил в его голосе усмешку, - даже если будущее и за вами, то без прошлого вы были бы слишком примитивны, чтобы однажды понять это.
Туман понемногу рассеивался, и солнце освещало Кирсанова все ярче, играя бликами с камешком запонки и серебряной цепочкой его часов; Базаров равнодушно пожал плечами, не глядя на собеседника, и рваным движением затушил окурок о перила, на которых еще совсем недавно блестела крупная и холодная роса, выпавшая за ночь.
- Но мы с вами еще об этом потолкуем…
- Всенепременно, Павел Петрович, обязательно поговорим.

@темы: Тургенев И. С.: "Отцы и дети", фанфикшн

---

[А. Пепел]

Итак, ребятки-господа-товарищи, давайте-ка дружно начнем писать в комментарии к этой записи - те, кто хотят поучаствовать в нашем импровизированном шоу в качестве критиков или критикуемых.
Мы ждем вас не меньше, чем.. на данный момент статистика глаголет, что - не менее семнадцати человек!
Авторы, давайте заодно сразу ссылки на работы, которые хотите выдать, а завтра мы их просто оформим в само тело этого поста - и начнется мракобесие и джаз претворение нашей затейки в жизнь.
Критики, готовьтесь быть язвительными и оригинальными, а еще может быть и пристрастными, сие не возбраняется. 8)
Вносить работы для рассмотрения в этот пост будем по мере появления комментариев от желающих авторов, ну а оценивающие - действуем в свободном графике, пожалуйста, оцененные работы - в отдельные посты, все чин-чином, с указанием наименований и авторов работ.
Ну и не забывайте о правилах хорошего тона и вежливости, пожалуйста.
Все!

@темы: прочее

---

[А. Пепел]

друзья, я пришел с новой поигрулькой. если есть здесь еще кто-нибудь живой, особенно из фикрайтеров, а впрочем и из всех остальных тоже - читайте и критикуйте задумку, может возьмемся.
итак, случилось нечто, которое меня сподвигло на такую вот затею: допустим. кто-то из фикрайтеров выбирает одну из своих работ - самую лучшую, худшую, любимую - в общем, чем угодно руководствуясь - и отдает ее нам, всем остальным сообщникам на растерзание. что сие значит и что мы с ней делаем? любой желающий из нас может взять - и преподробно ее раскритиковать и разобрать, то есть прямо таки рассказать о своих впечатлениях, что с его точки зрения хорошо, что не очень, привести полюбившиеся цитаты и проч. таким же макаром мы можем взяться и за рисунки. 8)
составим постик, в котором выложим работы, предложенные на оценку - и устроим авторам разбор полетов, что называется - и сами языки заострим, и творцам полезно.

в конце дня по своему времени сделаю пост, отметимся все, кто решился поучаствовать, дадим ссылки на работы, которые жаждем выдать нашим клацающим зубами и когтями - и понеслась. d'accord?
только не отлынивайте в последний момент. 8) те, кто просто хотят покритиковать, ничего не выдавая в ответ - отмечайтесь тоже.

Вопрос: ну как, собственно, идея?

1. есть икеа		14	(27.45%)
2. я за!		25	(49.02%)
3. я против!		4	(7.84%)
4. я против (корректировки в комментариях)!		0	(0%)
5. я здесь вообще уже не обитаю!		8	(15.69%)
Всего:		51

@темы: прочее

---

[Мишель Бестужев]

Маленькая почеркушка - Онегин и Татьяна.

@темы: фанарт, Пушкин А. С.: "Евгений Онегин"

---

[Дмитрий Разумихин]

Название: Без названия
Автор: Дмитрий Разумихин
Бета: Нет
Пейринг: Ганечка/Князь Мышкин
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш, POV.
Примечание: Первый фанфик по этому фэндому, поэтому прошу громко не ругать и указывать на ошибки, а они наверняка будут)


Стук в дверь. Тихий и робкий, чуть виноватый, словно он одним этим стуком пытается извиниться. Выходя из своего забытья, я говорю "войдите", очень тихо, но я почему-то уверен, что он услышал.
"Князь, простите меня! Я так виноват!"— кричит он с порога, и я даже вздрагиваю от его голоса. Ганя нервно теребил пуговицу на своём сюртуке, его волосы были всклокочены, словно он рвал их на себе несколько минут назад. Он чуть не плакал, а глаза его смотрели так жалобно, что я невольно поднялся и сделал шаг ему навстречу. Он всё ещё стоял в дверях и дрожал, хотел сказать что-то ещё, но все слова застревали где-то в горле. Наконец он собрался с мыслями, вошёл в комнату, запер дверь и очень тихо заговорил:
— Князь... Я так виноват, я не хотел. Давеча когда вас ударил, был так зол, что и не соображал ничего... Умоляю, простите! Ну хотите я перед Вами на колени встану?"— Вдруг прокричал он и вправду опустился на колени посреди комнаты, схватил мои руки и начал их целовать.
"Гаврила Ардалионыч! Ну что с Вами, встаньте..."— Удивлённо шепчу я, но он упрямо обвил мои ноги руками, прижался ко мне и горько заплакал. Дрожащими руками я глажу его по голове, словно маленького мальчика, отстраняю от себя и сажусь рядом. Он снова взял мои руки в свои, обнял и, ничего не сказав, стал тихо всхлипывать, уткнувшись в моё плечо. Я глажу его по спине, всеми силами пытаясь успокоить, но он никак не реагирует и плачет ещё горше.
"Гаврила Ардалионыч, Ганя, Ганечка...Ну успокойтесь, мне не нужно таких больших извинений, я совершенно на Вас не в обиде" — Говорю я, и он замолкает, отпускает меня и смотрит мне в глаза. Я также молча вытаскиваю из кармана платок и вытираю его слёзы. Вдруг он хватает меня за плечи и начинает целовать мне лицо и шею. Я задыхаюсь его в объятиях, но он выглядит настолько счастливым, что я не посмел его отстранить, а только крепче прижал к себе.
"Князь... У вас кровь, вот тут",— Ни с того ни с сего сказал он и показал на уголок моего рта,— "Господи, неужели это я?.."
Конечно, это он, но я так не хотел, чтобы он снова плакал и терзал себя. Я просто обнял его, поцеловал в лоб и сказал: — "Нет, Ганечка, нет."
Он не стал ничего спрашивать. Ганя встал с колен, поднял меня, посадил к окну, внимательно оглядел на свет и совершенно неожиданно поцеловал в губы. Я был настолько ошеломлен происходящим, что мне даже и в голову не пришло вырваться или прогнать его. После он ужасно побледнел, робко на меня посмотрел, задрожал и пулей вылетел за дверь. Однако через секунду он вернулся и, стоя в дверях, совершенно обычным своим голосом сказал:— "Простите меня за дерзость, дорогой князь..." И ушёл.
А я сидел на том же стуле аж до обеда и думал о его словах. И я почти мог сказать наверно, что они не к пощёчине относились.

Всё.

@темы: Достоевский Ф. М.: "Идиот", фанфикшн

---

[chinpunkanpun]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Мишель Бестужев]

Я снова к вам с Онегиным и Ленским.

@темы: фанарт, Пушкин А. С.: "Евгений Онегин"

---

[Мишель Бестужев]

Онегин/Ленский.
После дуэли.

@темы: фанарт, Пушкин А. С.: "Евгений Онегин"

---

[А. Пепел]

Название: Дуэль не состоялась
Пейринг: Александр Пушкин/Вильгельм Кюхельбекер Пущин сам притесался, и я, право, не знаю даже, к кому именно
Рейтинг: PG
Размер: мини
коротко о главном: кто хотел узнать все версии разрешения дуэли? их есть у друзей Пушкина! все предположения, что ни выдают самые различные источники - в исполнении лицеистов.
примечание: прозвища лицеистов - Пушкин-Француз, Кюхля-ясен пень кто, Медведь-Данзас, Жанно-Пущин, Тося-Дельвиг, Горчаков-Франт.


- Я, друзья мои, предлагаю зарядить пистолеты, скажем, клюквою – и на том будет окончено.
В комнате раздался задушенный смех, и кто-то – Жанно, право, даже не успел приметить, кто – надвинул ночной колпак Пущину на лицо, а немного взволнованный и тихий голос Сашки Горчакова зашептал ему в ухо:
- Ты все шутишь, а Кюхля ему потом как всадит пулю в лоб от оскорбленной невинности – с него станется! – и будет уже не до смеху…
- Надо же! – подполз по постели к собравшимся лицеистам Данзас, больше шума создавая своими передвижениями, нежели шепотом. – Что же нам теперь остается – всерьез весь этот абсурд разрешать? Да вы словно бы сами не видите, что Кюхля наш при Сашке не то что пистолета – бумаги со стихами удержать в руке не может. Хоть клюквой, хоть дробью заряжай, а он все равно все в воздух спустит.
- Я предлагаю порох сырой… - замявшись, высказался Тося, поглядывая попеременно на товарищей, - я хоть Вильгельма и уважаю, но все таки, полагаю, не лишним станет и перестраховаться…
За тонкой стенкой, разделявшей спальни лицеистов, раздались шорох и тихое короткое, но выразительное ворчанье; Пущин прыснул со смеху, умудрившись при этом одновременно приложить палец к губам, подавая знак друзьям – сон у Пушкина в эту ночь был самый неспокойный, от него доносилось то бормотанье и даже, кажется, рифмованное, то недовольное и огорченное «Кюхля, черт тебя дери!» - тогда заговорщики в соседней спальне затихали на короткое мгновенье, но вскоре вновь начинали перешептывание, которое перемежалось смешками, вздохами и шуточными оплеухами.
- Мокрый порох нельзя ни в коем случае, - решительно заявил Медведь и закатал Дельвигу, недоуменно к нему обернувшемуся, тяжелый и звонкий щелчок по лбу, - ведь если Кюхля первый будет стрелять да прознает, что подмочили – этак он не только Сашку, а и всех нас за компанию голыми руками передушит – за поруганное достоинство дуэлянта! А уж подле Француза ему такого позора вовсе не перенести – прихватит сердчишко, того и гляди солью придется в сознание приводить.
- В самом деле, - задумчиво шепнул Горчаков, подтягивая к себе колени и вздыхая, - вы вот только вспомните, когда Саша в горячке валялся в прошлом году по случаю простуды, а Вильгельм завалил задание по истории – как его оду тогда недооценили! он и сам сказал, что слышал бы это Пушкин – он бы предпочел повеситься…
- Кюхля наш вообще до Сашки чувствительный чрезвычайно, - веско заметил Жанно и как бы сам себе продолжил, - то краснеет, право слово, как девица, то бледнеет до вида чистого листа, и все стихи, стихи ему посвящает… - последние слова уже никто вокруг, даже и в соблюдаемой с переменным успехом тишине, не расслышал.
- Но так что же делать, друзья? – вопросил Дельвиг, крутя головой то влево, то вправо, отчего стекла его круглых очков тревожно поблескивали. – Разве оставить все, как есть, да положиться на вилькино смущение?
-… Или предложить Французу такое дело: пусть подойдет завтра с утра пораньше к Кюхле, лучше даже, чтобы тот был немного вроде как со сна, и протянет ему дружескую руку – тот разомлеет, счастье ударит в светлую голову нашего друга, и он свалится в пушкинские объятия, - с серьезным видом рассудил Данзас, на что Пущин, по-прежнему задумчивый, только снисходительно дернул уголком рта, а Франт ощутимо пихнул товарища в бок.
- Раз уж пошло на то, так и вовсе можно предложить ему писать на Кюхле, как на его жрицах любви, - Жанно и Медведь многозначительно переглянулись, Тося покраснел и быстро опустил взгляд, а Горчаков возмущенно поднял левую бровь, - писать на нем стихи, в таком случае Вильгельм не только простит его довольно скоро, но и вообще между ними никогда более разногласий по поэтическим вопросам не возникнет, - Пущин произнес все это так серьезно, что на лица Дельвига и Горчакова на минуту набежало удивление, будто бы про себя они рассуждали: можно ли так? по-товарищески ли это будет?
Данзас трагически выдохнул и упал лицом в подушку.
- Пусть уж они тогда и целуются! – донеслось от него через мгновенье, взлохмаченная голова поднялась над постелью. – Представьте себе, друзья: Француз, блестя глазами, без тени сомнения подходит к нашему застенчивому Кюхле, обнимает его за талию, лопочет на ухо всяческие милые absurdité, а затем…
- Вот это будет уж излишне! – не успел окончить Данзас, как Пущин взвился и едва не поднялся на ноги в ничем не вызванном волненьи, но, заметив на себе недоуменные взгляды товарищей, лишь пожал плечами.
В эту минуту за стенкой вновь раздалось ворочанье, а затем негромкое и даже жалобное «Вильгельм!» и такой удар то ли коленкой, то ли кулаком в перегородку между комнат, что та опасно загудела, Тося вздрогнул, а остальные друзья, нахмурясь, обернулись на громкий звук.
- Да, видно, не один Кюхля себе сегодня места не находит, - пробормотал Горчаков сочувственно, - глядите, даже во сне успокоиться не может. Да что на них нашло? Один стреляться лезет, как полоумный, никого слышать не желает, другой заладил звать его по ночам, друг с другом и ужиться не могут, а порознь чернее туч бродят…
- Ну уж стреляться им никак нельзя, - решительно подвел итоги совещания Медведь, и все как один обернулись к прислонившемуся к стенке Жанно, который невидящим и отрешенным взглядом, словно бы Музы владели его умом в этот момент, глядел в окно.
- Пусть Пушкин скажет, что снег в дуло набился – и с концом, - отрывистым шепотом заключил Пущин и замолк; глядя на него, затихли остальные.
Данзас привольно раскинулся на собственной постели и скоро засопел, Дельвиг, судя по неуверенному выражению лица и бегающему взгляду, решал, каким окольным путем стоило вернуться в свою комнату – через коридор, рискуя быть пойманным дежурным, или прямиком верхами, через стенку; Горчаков в задумчивости разглядывал перегородку, словно бы желая увидеть спящего неспокойным сном и странно зовущего своего любимого друга Сашку.

- Стреляйте… - Пущин прокашлялся, досадуя про себя на севший отчего-то голос. – Стреляйтесь!
Француз сбросил с плеч форменный лицейский мундир - позолоченные пуговицы на мгновение дали ослепительный блик в глаза секундантов – и более не шевельнулся, открыто и ясно глядя на соперника с расстояния в тридцать два шага; Кюхельбекер, на все пуговицы застегнутый, без дрожи поднял пистолет, нацелившись прямо на друга, в худом и бледном, с тенями прошедшей ночи лице его не отразилось и следа волнения – Иван видел это хорошо – только во взгляде плескалось много чего, и не все мог разобрать сторонний. Пушкин понимал в этом взгляде все - это Пущин тоже знал.
- Стреляй, Кюхля! – нежданно дрожащим и громким голосом крикнул Француз, с какой-то даже веселостью, дикой, правда, и отчаянной, подставляясь под прицел; все были одинаково поражены, когда узнали о том, что стрелять первым будет Вильгельм, и стояли так пораженные до самых выстрелов – Тоська нервно переступал с ноги на ногу сбоку от Жанно, Горчаков в стороне кусал губы, на лице его отражались и жалость, и тревога, и живейшее желание прервать эту бессмысленную, неправильную и ненужную дуэль – они бы и прервали уже, может быть, давно, если бы не взгляд Кюхли в самом ее начале – решительный и отстраненный. О, не так он теперь глядел на Пушкина! – в душе Пущина шевелилась непонятная неприязнь к этим серо-голубым, вечно нездешним, задумчивым глазам, в которых никому, кроме Пушкина, кажется, толком читать было не дано, хотя все думали, что читали.
Кюхельбекер за мгновение до выстрела сдал куда-то влево, то ли от нервозности, то ли под темным блестящим взглядом напротив – только Иван видел, как быстро отчужденная решительность сменилась во взгляде Кюхли словно бы безмолвным «не могу!» Гром выстрела вспугнул утренних птиц; пистолеты были заряжены превосходно.
На окончательное предложение товарищей касательно до снега в стволе, Француз усмехнулся, поправляя манжеты рубашки и лихорадочно блестя глазами: «Либо Кюхля убьет меня, либо я его убью – задушу, дурака, в объятиях, друзья, запомните мое слово.» У Пущина больно зашлось сердце, а Сашка все собирался на дуэль, как всегда, словно на праздник – и по-особенному, одергивая мундир, прищуриваясь, взглядывая в зеркало, отводя распрямленную руку в сторону, проверяя, не дрожит ли – не дрожала.
Теперь тоже не дрогнула – Француз отвел пистолет и, прежде чем Кюхельбекер протестующее дернулся на шаг вперед, выпустил пулю; Ивану показалось, что он даже услыхал откуда-то глухой рикошет – тишина стояла оглушительная.
- Стреляйте! – срывая голос, воскликнул Вильгельм, но следующие его слова были уже в объятии у Пушкина, спустя пару мгновений, пока тот рванулся с обозначенного места, взметая вокруг себя выпавший в ночь снег.
Медведь торжествующе запрыгал на месте, смеясь, Горчаков облегченно выдохнул и прикрыл глаза, Дельвиг не доверял своему взгляду и все разглядывал обнимающихся друзей – теперь, без сомнения, вновь друзей. По вздрагивающей на плече у Пушкина руке Кюхли, по пальцам Француза, трепавшим светлые волосы товарища – по всему было ясно, что эта дуэль пройдет, пролетит в их общей памяти, словно никогда и не было ее, а того скорее – еще больше скрепит прочный дружеский союз. Все были счастливы, не думая до поры до времени о том, что ждет их, прознай кто-нибудь в лицее об этом случае.
Только Пущин, улыбаясь, со стороны заметил, как коснулись смелые и осторожные губы до щеки Сашки Пушкина, шепнули что-то невесомое, совсем не такое грузное и сложное, каким был излюбленный Кюхлей гекзаметр; откинулась едва видно светловолосая голова на ладонь Француза, как под давно известной лаской; изогнулся гибкий, мальчишеский еще сашкин стан под легкой рубашкой, прижимаясь к закованной в синий мундир груди рядом – греясь ли, или зачем другим? Только у Пущина перехватило в горле от светлой, радостной, немного ошарашенной улыбки Кюхли и смеха Пушкина, казалось странным, что вокруг этих двоих не таял снег в такую минуту. Только вкруг Пущина намертво схватился лед, промораживая до самого сердца. Только Пущин…
Но – все были счастливы. Дуэль не состоялась.

@темы: Real People, фанфикшн

---

[А. Пепел]

арт Иван Грозный/Федор Басманов. автора не знаю, но, ребят.. увидел и обалдел надолго - какая же красотища!



p.s. - нет, автора уже знаю - это  очень приятно,Царь - спасибо ему преогромнейшее за такую впечатляющую работу.

@темы: фанарт, Толстой А. Н.: "Князь Серебряный"