[russian-classic]

Название: Неизбежное
Автор: Нигилист Обсессивный
Фэндом: Достоевский Фёдор «Бесы»
Персонажи: Николай Ставрогин/Петр Верховенский
Рейтинг: PG-13
Размер: 720 слов
Жанры: слэш
Описание: "Знаете, Верховенский, так не может продолжаться. Слишком уж мучительно и тошно, мы должны это прекратить."

- Знаете, Верховенский, так не может продолжаться. Слишком уж мучительно и тошно, мы должны это прекратить.

Сказав это, Ставрогин кинул взгляд на Петра Степановича, который заметно изменился в лице, услышав эти слова. Он выглядел так, будто у него отнимают самое дорогое, что только может быть в его несуразной и запутанной жизни. Ставрогин попытался сгладить ситуацию и попытался изобразить то ли вежливую, то ли виноватую улыбку, однако маневр не удался: Петр Степанович выглядел крайне потерянно и вот-вот готовился заплакать, но по непонятной Ставрогину причине сдерживал себя. Это выражение – выражение лица гордого человека, старающегося не выдать своего отчаяния, но старающегося весьма и весьма плачевно – особенно часто возникало у Петра Степановича последние шесть месяцев и было хорошо знакомо Ставрогину. В таких случаях он лишь молча смотрел на мучающегося душою нигилиста, делая вид, что не замечает, думая, что поступает так от неумения утешать. Однако же в действительности Ставрогин часто ловил себя на том, что вид Верховенского, который украдкой вытирал слезы, надеясь, что этого не видно Ставрогину, вызывает еле заметное, темное, злобное наслаждение, которое когда-то только еле теплилось, а теперь разгорелось до пылающего костра.

- Хорошо, - сбивчиво произнес Верховенский, - хорошо. Я перестану, раз вы того просите. Простите, простите меня, Николай Всеволодович, я беспокою, тревожу вас без толку, а все ведь зря. У меня нет права вас обижать чем-то – лицом, словами, поступками…

- Да полно вам, Верховенский, - Ставрогин ухватил его за правую руку, видя, что тот собирается уходить, - сидите дальше. Я вовсе не это имел в виду, когда говорил, что тошно. Оставайтесь со мною, если так этого хотите, просто я не буду, как раньше, никогда более.

«Как раньше», - подумал рассеяно Ставрогин, вспоминая Верховенского, который когда-то тонко и бескровно улыбался ему, в глазах которого, обычно несколько злых и обиженных, виднелись отблески тайного счастья. Однако что-то такое случилось в один момент, и взгляд стал таким, словно Ставрогин готовится убить бедного Петра Степановича, и тот об этом прекрасно знает, однако не бежит никуда.

- Тошно… - горько протянул Петр Степанович, - вам ли говорить об этом, Ставрогин? Вы ведь всегда стремитесь к подобному, поэтому ведь и я оказался рядом, то есть, вы разрешили мне возле вас.

- Но вы сразу же согласились уйти, разве не так?

- Согласился потому, что вы велели, вот я и собрался, не могу же вас ослушаться, Ставрогин, даже сейчас не могу. Пусть вы гоните меня, так я вас покину, не буду мешать, не буду злить вас.

Выдавив из себя это, Верховенский поднялся с кресла и быстро направился прочь из кабинета.

- Вы согласились, потому что вас мучает мое общество? – настойчиво спросил Ставрогин в спину уходящему Петру Степановичу. Тот замер, не обернувшись, однако же ответил:
- Николай Всеволодович, я вам многое прощал, но больше так не могу. Не думайте, что я из-за плотского, это ведь ничего, я из-за слов ваших, которые очень уж оскорбительны иногда; не брань ваша, нет, а ваши неосторожные фразы. Вы, наверное, даже не замечали, что говорите их так, впрочем, могли и замечать, но характер ведь у вас такой. Когда я переживал, что вы вдруг… - тут Верховенский сделал боязливую паузу, - что с вами случится что-то ужасное, вы только лишь говорили, что это случается со всеми, но я ведь не это хотел услышать. Я сейчас понимаю, что лишь жалости от вас ждал, без слов, просто жалости хотел. Я ведь такой человек, жалкий. А вы всегда меня этими словами втаптывали, это невыносимо, хоть и приятно, хоть и от вас. Я более не могу себя мучить.

- Петр Степанович, я только…

- Я не знаю, сколько вы еще проживете, Николай Всеволодович, вы ведь непредсказуемый человек. Но я желаю вам прожить хорошую жизнь, и, пожалуйста, живите хорошо сами, - еле слышно проговорил Петр Степанович, - а я уж как-нибудь отвыкну от вас.

- Посмотрите на меня, Верховенский, - снова позвал Ставрогин, в глубине души надеясь, что тот обернется, не выдержит и снова припадет к ногам его, хоть ничего и не забыв, но простив и оскорбления, и пренебрежение, как это происходило всегда. Однако неуловимая мысль о том, что сегодня так не будет, не покидала Николая Всеволодовича. Так оно и вышло: Петр Степанович обернулся и еле произнес, слезно посмотрев в последний раз на Ставрогина:
- Прощайте, Николай Всеволодович.

Тихо закрыв за собой дверь, стараясь не скрипеть ею лишний раз, Верховенский исчез в темном коридоре, и Ставрогин мог слышать только удаляющиеся шаги, которые совсем уж скоро затихли и перестали быть слышны совсем.