рискну выложить свой бредик...

[russian-classic]

Название: Мой единственный
Автор: Boss Dallas
Бета:Ворд
Фандом: Война и мир
Пейринг: Долохов/Петя
Рейтинг: R
Жанр: ангст, драма, POV
Дисклаймер: все права – Льву Николаичу Толстому
Предупреждение: автор курил траву. И вообще бред получился. Ну и как же без AU и ООСа

read

Оставь хоть что-нибудь на память о себе -
не только тишину седых оград,
не только скорбь губительных утрат.
Оставь хоть что-нибудь на память о себе.

Я смотрю на огонь в камине. Языки пламени танцуют какой – то немыслимый танец, дьявольскими огоньками извиваясь и извиваясь. Ох. Чёрт. Мысли мои не принадлежат этой действительности. Лишь моё тело сидит у камина, но не моя душа. Она сама не здесь, в тёплой уютной комнате , рядом с женой и детьми, никогда не казавшимися такими родными и такими далёкими, каким был ты… Моя душа, моё сердце, которые навеки отданы тебе, навеки покинули этот мир. От меня – лишь оболочка. А в мыслях – один лишь ты.
Я вспоминаю те далекие дни 5 лет назад. Солнце не светило. Хмурая, туманная осень, тяжелая и слегка морозная. Я никогда не любил туман. В нем нет никакой определенности. Ничего в нем не видно. Для меня весь мир до сих пор как в тумане. Я имею только одно дорогое для меня воспоминание, по – настоящему ценное, родное, единственное, что поддерживает во мне жизнь, а точнее, это никчемное существование.
Я помню твои большие глаза, твою милую, по – детски наивную улыбку, твой серьезный, пытающийся скрыть запуганность, взгляд, когда мы вместе отправились в самый тыл врага. Ты был смел, готов на подвиги – даже на смерть. Ты не знал, что такое настоящая война, но ты все равно хотел быть частью какого – то благородного дела. Такой юный, такой невинный. Такой, каким я уже никогда не мог быть. У тебя еще был путь назад, у меня – нет. Я намного старше тебя. Я никогда не любил наставлять молодежь, но меня поразила твоя храбрость… Как я когда – то в молодости. Где мои 17 лет? Я помню, какими глазами ты на меня смотрел. Восторженный, фанатичный взгляд. Ты мыслил меня таким идеалом, хотя я тот еще грешник… Ты редко улыбался, твой взгляд был либо смущен, либо задумчив. Но мне, лишь мне была адресована твоя улыбка, такая искренняя, такая светлая. Я поначалу воспринимал ее как должное, но впоследствии я даже стал по – своему горд, что такая прекрасная, лучезарная улыбка предназначена мне! О чем мы с тобой говорили? Да обо всем. Мне с тобой очень интересно было. И хорошо. А теперь этого нет. Теперь не будет наших разговоров у костра. Ты был первый, с кем я разговорился насчет Сони, которую, я думал, я любил. Ошибся. Ты меня не осудил, выслушал и не посмеялся как Анатоль и не посмотрел сочувственно, как многочисленные приятели. Ты смотрел на меня тогда уже не встревоженным взглядом. Этот взгляд… Как будто затуманенный. В ту новь тоже был туман. Мы продирались сквозь дебри лесов. Было очень холодно, но ни один из нас не показывал виду. Ты просто шёл рядом со мной, и я слышал твое тяжелое дыхание. Мы не говорили. Ты и так много сделал для меня, просто выслушав, поняв, кивнув в знак того, что не осуждаешь. Мы прошли очень много, но лес оставался таким же одинаковым, каким был часов 6 назад. Смеркалось. Выл ветер. Мы остановились. Я почувствовал, что ты валишься с ног. Я подхватил тебя и положил твою руку на свое плечо. Ты что – то тихо бормотал. Мне вдруг захотелось тебя защитить от всех опасностей этого мира, с которым так и не столкнулся толком. И это не твоя вина. Это твоя трагедия. И только сейчас я понимаю, что хотел познать этот мир заново, вместе с тобой. Я мог заново родится…Мы могли бы стать одним целым, помогая друг другу. Могли бы. Да, могли…
Начался сильный ливень. В обычных обстоятельствах я бы пошел один дальше, но тебя начало лихорадить. Нам на пути встретилась маленькая хибарка, похожая на сарай. Я внес тебя внутрь и положил на какое – то подобие кушетки. В сарае было тесно и холодно, ты дрожал. Никаких намеков на одеяла здесь не было, поэтому я снял с тебя грязную одежду и накрыл своим плащом. Я держал твою руку и пытался тебя согреть. Ты сжал ее так сильно, что мне показалось, что ты мне переломаешь фаланги пальцев. Мне было бы не жалко. Глядя на твоё болезненное лицо, я вспоминал… Нашу первую вылазку, когда мы были едва знакомы, твою смелость, так поразившую меня, твое опрометчиво сказанное: «Как я вас люблю!». И наш первый поцелуй. Я не знаю, что это было с твоей и с моей стороны. Возможно, ты восхитился моей храбростью, а я - тем, что впервые вижу такого смелого, рвущегося в бой, юношу. Хотя, если бы это был кто – то другой, я пристыдил бы за такой внезапный порыв нежности. Которой мне так не хватает…
Ты зашевелился: «Простите…»
-За что, Пётр?
-Я вам проблемы создаю.
-Не переживай, - успокаивающе глажу по волосам, - все равно погода не фонтан.
Ты едва улыбнулся. И. По – моему, я тоже…
Я не помню, сколько мы провели в таком состоянии, но когда ты заснул, я не удержался и поцеловал тебя. Твои губы холодные, потрескавшиеся. Я отчаянно прижимаюсь к ним, как к спасительной соломинке, хотя мой разум ругает все мое существо. Я отстраняюсь и встречаюсь с твоими затуманенными глазами.
-Я…Господин Долохов, я…
Ты силишься сказать, но я по глазам вижу, что тебе не хватит смелости.
-Господин Долохов, а ведь я еще никогда…
-Это нормально, Пётр… - равнодушно говорю я.
Внезапно ты обвиваешь мою шею руками и тянешься к моим губам…
И тут произошло то, что в народе называют «плотину прорвало». Еще как прорвало. Я врываюсь в твои губы, отчаянно захватывая их в плен. Язык безжалостно исследует твой рот и ты робко мне отвечаешь. Казалось, когда сдерживаться я уже не мог, одежда сама собой исчезла. И целовал твою шею, грудь, ниже… Ты не сдерживал стоны, и меня от этого уносило бурей.
Я вторгся в тебя без всякой подготовки, зная. Какую боль это тебе причинит. Я словно пропустил ее через себя. Но постепенно боль прошла, сменившись чем – то более приятным…
Я помню наш шепот…
-Я люблю вас, я правда, очень сильно вас люблю. Я не знаю, что поделать. Я слаб, но…но…
Договорить я тебе не дал. А понял ли ты, что я тебя полюбил?

Я помню, как негодовали люди, узнав о твоей смерти. На похоронах было не так много. Было так много плачущих тел и одна моя плачущая, бьющаяся в исступленных рыданиях, душа…
И вот теперь, я сижу у камина, и на лицо наворачиваются слезы. Никто, кроме нас с тобой, не знает о той единственной, особенной, нашей ночи, когда мы были единым целым… Вряд ли мне кто – то поверит. Жестокий, беспринципный Фёдор Долохов вдруг поддался запретному чувству. Но оно сильнее меня. И я не хочу, чтобы оно покинуло меня. Иначе я умру окончательно…
И вот я сижу у камина, не слушая жену и детей, думая о своем, о том времени, когда кроме нас, не было никого, времени. Которого больше не будет, времени, когда я хотел прожить жизнь заново…