***

[russian-classic]

я вполне решился на серию фанфиков, описывающих всю историю отношений Онегина и Пушкина,кстати.
вот-с первая часть. она у нас будет под названием Танец.

Пэйринг: Александр Пушкин/Евгений Онегин;
Рейтинг: PG (это,естественно,до поры до времени)
Размер: читабельный
Предупреждение: много французских слов.


- Петербургское светскоеl'originalité – это постоянная свистопляска, мой друг. За один вечер – приемы в трех разных домах! А что самое неприятное - везде я имею честь быть приглашенным, и за отказом немедленно последует мнение, будто я странный и угрюмый человек.
Молодой гусарский офицер с лихо закрученными усами взглянул на своего товарища. Тот, минуту назад завершив танцевать мазурку с прелестнейшей дамой, глядел весело черными глазами и, кажется, был тотчас же готов пуститься в пляс заново. Весь его вид – как и обыкновенно на вечерах, офицер не раз был тому свидетелем – выражал смелость, насмешку и какую-то игру, которая неизменно привлекала к нему женщин.
- Очевидно, не все имеют столько перспектив, - усмехнулся офицер краем губ, - вернее всего их приобретаю только три категории людей – заоблачные чины, завидные женихи…
- И неутомимые танцоры.
Офицер кивнул и, сделав глоток шампанского из бокала, который держал в руке, окинул внимательным взглядом залу:
- Такие нынче нарасхват, попробуй уследить за ними. По этой, кажется, причине здесь не видно нового – а впрочем, нынешними мерками, и привычного – любимца всего Петербурга. Либо он оставил несносное общество, как давно обещался, либо его заняла пара-тройка других встреч.
- Новый любимец, - собеседник офицера приподнял подвижную бровь и погладил пальцами свои густые бакенбарды. - А что, я с этим всеобщим favori не знаком? Его ласкает здешний свет, а Пушкина средь кавалеров нет?
- Как ни удивительно. Хотя двум таким танцорам, как ты и Онегин, в одной столице не место.
- Весьма заинтригован, - Александр приподнял подбородок и с улыбкой блеснул глазами, - кто сможет меня перетанцевать – тот будет королем петербургских, да и, пожалуй, заодно московских паркетов.
Офицер усмехнулся как будто одним взглядом и чуть наклонил свой бокал, указывая на противоположный конец залы:
- Его, однако же, вытаскивают на променады каждый раз, когда кажется, что ему пора все это бросить. Пагубная привычка проматывать жизнь, или же его желчный и холодный образ – лишь приманка для дам, которые от таких персонажей теряют разум.
Пушкин вслед за собеседником обратил взгляд на новоприбывшего гостя, которого в первую же минуту окружили самые молодые франты и смелые женщины. Тот же, не отдав ни единого, даже легчайшего поклона, прошел совсем близко к поэту и его другу, скользнул взглядом по зале и, вероятно не найдя ничего для себя интересного, стал следить за кружащимися в вальсе парами.
- Но стоит справедливо отметить, - продолжал офицер приглушенно, - что он и без всяких ухищрений подобного рода хорош собой…
- Ах, Муза, где ты?! – воскликнул Александр и рассмеялся, тряхнув курчавой головой. – Нет, моя поэтическая душа с некоторых пор сторонится людей с tête de la lampe и голубыми глазами.
Пушкин хотел было наконец снова пойти танцевать, но рядом с ним раздался голос, плохо различимый из-за музыки, разговоров вокруг и кружка гостей, переместившихся вслед за приехавшим Онегиным:
- Свет может навевать только два чувства – скуку и жалость, а развлекаться в нем – помилуйте, он слишком долгое время не предлагает ничего нового. Поэтому если кто-то считает интересным мое здесь присутствие, я подарю такому человеку одну мазурку – для меня же это только способ отдохнуть от собственных мыслей.
Александр развернулся на каблуках и встретил взгляд говорившего. Тот, видимо каким-то чувством угадав обращение поэта, глядел на него спокойно и выжидательно. Пушкин приблизился к кружку, и все взоры тотчас устремились на него, будто в ожидании приглашения, которое будет адресовано их новому фавориту.
- Позвольте отрекомендовать себя; Александр Пушкин, - он отвесил легкий, почти шутливый, но все же сдержанный поклон.
Среди молодежи пробежал почти неслышный шепот, который обычно переходит из уст в уста при событии чрезвычайной важности.
- Евгений Онегин, - молодой человек только едва склонил голову, но Александр удивился, как серьезно и уважительно для нового знакомства это было им сделано.
- Я слышал, что вы прекрасно танцуете, однако привык себя считать самым горячим поклонником мазурок.
- Не желаете ли танцевать со мной? – изогнул бровь Онегин, и вокруг раздались сдержанные смешки.
- В качестве дамы или кавалера? – парировал Пушкин, чуть склонив стан вперед, и пристально, но насмешливо продолжал глядеть на собеседника.
- Первое для вас слишком странно, второе – слишком привычно, - неожиданно спокойно отозвался Онегин, - а потому можете смотреть и évaluer la maîtrise.
Он подал руку одной из стоявших вокруг девушек – совсем еще юной грации в нежнейшем платье, с восхитительно обнаженными плечами. Та, мгновенно вспыхнув, положила ладонь на его протянутую руку, и Александр позавидовал тому, как мог Онегин в этот миг чувствовать ее прикосновение. Музыканты едва взяли первые ноты, и Евгений, бросив поэту холодно блеснувший взгляд, повел девушку на середину залы.
- Ну а теперь смотрите, Александр Сергеич, только успевайте за всем следить, - шутливо заметил кто-то из молодых людей, - вы этого петербургского Байрона раззадорили не на шутку.
Начался танец, взметнулись легкие полы платья счастливицы – так нужно было назвать девушку, при взгляде на ее подруг – и Онегин в быстром, скользящем, почти невесомом шаге повел свою даму. Александр сложил руки на груди и одобрительно усмехнулся – Евгений удивительно чисто и легко взял первые движения, начал с тем мастерством, какое, несомненно, дает только школа светских увеселений, и притом лучшим ученикам, но танцоры первых двух минут всегда сдавали к окончанию мазурки. Пушкин с уверенностью ждал и здесь такого же исхода, но к середине танца понял, что вопреки обыкновению его не будет.
Белоснежный воротничок рубашки оттенял совершенную бледность лица Онегина, строгий черный фрак так совершенно рисовал фигуру, что поэт пару взглядов забрал у танца и проследил за ее изгибами; Евгений танцевал так, словно он играл и с музыкой, и с дамой – непринужденно и скоро, почти небрежно и в небрежности – прекрасно.
На его щеках только едва проступил румянец, когда ударил последний такт, и девушка улыбнулась зрителям сияющей улыбкой, переводя дух. Кружок молодых людей и многие другие в зале зааплодировали. Александр развел руками и с искренней улыбкой подошел к танцевавшему.
- Что же, господин Онегин, для вас, очевидно, нет секрета в том, что вы прекрасны, - Евгений взметнул на поэта горящий после танца взгляд и вновь опустил его, поправляя манжеты, - но я убедился в этом впервые – примите sincère admiration.
- Поверьте, господин Пушкин, я совершенно не желал бы принимать восторги от этих сборищ. Но вы – великий поэт, а я – лишь только танцор и повеса, позвольте мне пользоваться этой славой вполне; мое тщеславие заглушает мои предубеждения против света.
- Вы еще не имели возможности видеть меня на паркете, - прищурился Александр, горячо и азартно блестя глазами.
- А вам придется однажды танцевать со мной, - заметил Онегин, - meilleur de la danse seulement avec les meilleurs. Тогда у нас будет возможность сравнивать… но мне пора.
- Ждут другие поклонники таланта?
- Непостоянные, как ветер – и слава богу.
- Вы будете заняты завтра, в середине дня? – Александр, отбросив наконец шутливый тон, внимательно взглянул Онегину в лицо; тот едва заметно сдвинул тонкие брови:
- Вы хотите пригласить меня отплясывать мазурку после обеда?
- Пока только на прогулку по набережной, - Пушкин пожал плечами и смело – с каких пор ему для этого нужна была смелость, он не знал – встретил удивленный взгляд Онегина.
- Je pourrais accepter une telle invitation, si nous étions seuls - la société j'étais fatigué, - Евгений вздернул подбородок, и в мыслях у Александра мгновенно, зажженные одним движением, вспыхнули сами собою стихи; он тряхнул головой, чтобы разогнать их на время.
- Vous - la seule personne dont l'entreprise, je tiens à souligner le charme de la Néva.
Онегин, как и при знакомстве, коротко кивнул и, ни с кем более не прощаясь, вышел из залы. Александр огляделся – пары танцевали, а прочие гости вели светские беседы так, словно Евгений и не приезжал сюда. Офицер, его знакомый, общался с покинутым Пушкиным кружком молодежи, держа в руке неизменный бокал. Это было более всего похоже на то что Онегин научился не оставлять по себе никаких следов на вечерах, или что его вовсе здесь не бывало.

А впрочем Александр очень хорошо помнил стихи, пришедшие в его голову, и рука сама желала взяться за перо, чтобы перенести их на бумагу и зарисовать на полях фигуру нового его знакомого.
Пушкин вышел из залы, также ни с кем не прощаясь, набросил на плечи плащ и, прихватив трость, перчатки и цилиндр, вышел из дома, в котором состоялся вечер.
В Петербурге шел мелкий и теплый, почти осенний дождь.